Нужный нам дом располагался почти на самой окраине поселения. Дальше начинались неприступные скалы. Крепкий сруб стоял на сваях, и на просторное открытое крыльцо, или веранду, вела широкая лестница без перил. Глеб легко поднялся по ней и толкнул рукой низкую дверь. Но внутрь не вошел. Стоял и смотрел, как я осторожно следую за ним. В небольшой темной прихожей – Глеб назвал ее сенями – стояла широкая лавка и пара деревянных крепко сбитых сундуков. Под потолком были развешаны пучки неизвестных мне высушенных трав и цветов. Из прихожей мы попали в просторную светлую комнату в четыре окна, закрытых деревянными ставнями. Большая, украшенная изразцами печь делила ее на две половины. Широкий обеденный стол, накрытый светлой вышитой скатертью, тяжелые стулья с высокими спинками, сервант с горкой. Вся мебель здесь была основательной. Словно сделанной на века. За печкой притаился шкаф с посудой, на стенах висели полки, уставленные глиняными кувшинами и горшками. Неприметная узкая дверь, скрытая занавеской, вела в небольшое темное помещение, в котором стояла огромная деревянная купель. Высокий умывальник тоже из дерева и медный таз на нем.

– В доме две спальни, – произнес Глеб, до этого наблюдавший за мной с нескрываемым интересом. – Выбирай любую. Таис предпочитает жить в форпосте. Отдыхай, Кира. Я приду позже. Заодно попрошу кого-нибудь принести нам ужин.

Мужчина направился к выходу, но я схватила его за рукав. Глеб тяжело вздохнул, но ответил на мой невысказанный вопрос:

– Я помню про свое обещание, детка. Но это будет длинный разговор. А нам обоим нужно отдохнуть.

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

А я еще долго слушала тишину.

Одна из спален показалась мне более жилой. Хотя никаких личных вещей, кроме лоскутного одеяла ручной работы, в ней не было. И я, не задумываясь, выбрала вторую. Кровать здесь была укрыта темным шерстяным одеялом, а в изголовье лежало несколько подушек с расшитыми яркими незнакомыми узорами наволочками. На высоком комоде стояло небольшое зеркало, а у самого входа я увидела небольшой деревянный сундук, который вполне мог заменить стул или лавку. Вещей у меня не было. Решив, что в ближайшее время гостей ждать не стоит, я сняла фуфайку и штаны, аккуратно положила их на сундук и отправилась в умывальную. Чистое полотенце нашлось там же. Тихий хруст жёсткой ткани напомнил мне детство в приюте. Каменные, вечно сырые умывальни, в которых никогда не было горячей воды. Холодный кафельный пол под ногами. И стайка девочек в одних тоненьких сорочках… Из воспоминаний меня вырвал стук в дверь. Одновременно раздался звонкий голос:

– Карина! Ты где?

Я выглянула из-за занавески и увидела, как Лида стоит посреди комнаты с высокой стопкой белья в руках.

– Вот. Тетка Тай велела тебе отнести.

Поспешила к девочке, чтобы забрать у неё вещи, но она ловко положила всю стопку на обеденный стол и теперь беззастенчиво рассматривала меня, скрестив на груди руки. Я вспомнила про голые ноги и грязную рубаху Глеба – единственную одежду, которая сейчас была на мне – и покраснела.

– Папа Янеку велел воды нагреть и в купель натаскать. Так что ты оденься, что ли. А то прибежит сейчас. И хлеба с молоком принесёт. Перекусить до ужина. Ужинать к тетке пойдёте, папа сказал.

Папа велел, значит. А сказать трудно было? Я чувствовала себя ужасно глупо. Не имея возможности поблагодарить девочку, я снова кивнула. Лида замолчала, но уходить не торопилась. Не зная, как быть, я подошла к столу и принялась разбирать принесённые вещи. Среди них оказались несколько нательных сорочек с вышивкой по широкому вороту, две шерстяные юбки и тонкая фуфайка, чулки, простыни и огромные мягкие полотенца.