– Так, да? Ты не?..

Я молча кивнул. Взяв меня за руку, она помогла мне раздеться, и вскоре вся наша одежда лежала на полу.

Притихшая, Поппи сидела возле меня, держа на коленях дрожащие руки. Длинные каштановые волосы рассыпались по плечу, щеки горели.

Я еще никогда не видел, чтобы она так нервничала.

Да и сам никогда так не робел.

Я протянул руку к ее горящей щеке, провел пальцем вниз, и ее ресницы затрепетали и распахнулись, а губы тронула застенчивая улыбка.

– Я люблю тебя, Поппимин.

– Я тоже люблю тебя, Руне, – с легким вздохом прошептала она.

Ее пальцы сомкнулись на моем запястье. Она осторожно откинулась на спину и потянула меня за руку, пока я не вытянулся рядом.

Осыпав ее мягкие щеки и лоб легкими поцелуями, я приник к ее теплому рту, а Поппи, захватив мои длинные волосы, притянула меня к себе.

Казалось, пролетели считаные секунды, когда она задвигалась подо мной и, оборвав поцелуй, прижала ладонь к моей щеке.

– Я готова.

Уткнувшись лицом в ее руку, я перецеловал все ее пальчики. Поппи повернулась на бок, потянулась и достала что-то из ящика ночного столика. При виде маленького пакетика, который она предложила мне, я неожиданно для себя смешался и занервничал.

Наши взгляды встретились, и ее щеки вспыхнули от смущения.

– Я знала, что этот день когда-нибудь придет, и хотела, чтобы мы были к нему готовы.

Я целовал и целовал мою девушку, пока не почувствовал, что и сам готов. Времени это заняло немного, а унять разбушевавшийся внутри шторм помогла своими легкими прикосновениями сама Поппи.

Поппи раскрыла объятия, и в следующую секунду наши губы слились в самом долгом и глубоком поцелуе. Я пил вишневый бальзам ее губ и наслаждался новыми ощущениями, которые дарили наши обнаженные теплые тела. Потом я отстранился – перевести дух. Мы посмотрели друг на друга, и Поппи кивнула. По ее лицу было видно, что она хочет этого так же сильно, как и я. Наши глаза сомкнулись и уже не размыкались.

Ни на мгновение.

Потом мы лежали, обнявшись, под простынями, глядя друг на друга. Она была теплая и мягкая, и ее дыхание уже замедлилось почти до нормального ритма. Сплетя пальцы, мы держались друг за друга, и наши руки еще слегка дрожали.

Никто ничего не говорил. Поппи следила за каждым моим движением, а я, глядя на нее, молился о том, чтобы она никогда не пожалела о случившемся.

Наконец она сглотнула и глубоко и медленно вздохнула. Взгляд ее задержался на наших руках, лежавших на одной подушке. Она повернулась и покрыла поцелуями переплетенные пальцы.

Я замер.

– Поппимин… – Она подняла глаза. Длинная прядь упала ей на щеку, и я осторожно убрал волосы за ухо. Поппи молчала. – Я так тебя люблю. То, что случилось сейчас… быть с тобой… вот так… – Мне хотелось сказать ей, как много это для меня значит, но подходящих слов не находилось.

Она так и не произнесла ни слова, и мне стало не по себе. А вдруг я сделал что-то не так? Не зная, как выразить чувства, я в отчаянии закрыл глаза и ощутил легкое, как крыло бабочки, прикосновение ее губ.

– Эту ночь я буду помнить до конца жизни, – прошептала Поппи, и весь мой страх испарился в одно мгновение.

Я открыл глаза и крепко ее обнял:

– Для меня это было нечто особенное. А для тебя?

Поппи улыбнулась так широко, что у меня захватило дух.

– И для меня тоже. Особеннее не бывает, – повторила она слова, которые произнесла после нашего первого поцелуя, когда нам было по восемь лет. Не придумав ничего лучшего, я поцеловал ее со всей переполнявшей меня любовью и нежностью.

Когда мы отстранились друг от друга, Поппи сжала мою руку, и глаза ее наполнились слезами.