Поппи привлекла меня к себе:

– Не возражаю.

Девчонки у нас за спиной снова оживились. Кто-то произнес мое имя. Я раздраженно вздохнул, а Поппи едва заметно напряглась и, не поднимая головы, сказала:

– Это потому что ты другой, не такой, как все. У тебя есть художественный вкус, ты увлекаешься фотографией. Носишь темную одежду. – Она рассмеялась и тряхнула головой. Я отбросил волосы с лица. – А в первую очередь из-за этого.

– Из-за чего? – нахмурился я.

Поппи привстала на цыпочки и потянула меня за длинный локон.

– Когда ты вот так делаешь. Когда откидываешь волосы. – Я удивленно вскинул бровь, а она пожала плечами. – Устоять невозможно.

– Ja? – Я встал перед Поппи и нарочитым жестом отбросил с лица прядь. – Говоришь, устоять невозможно? И к тебе это тоже относится? – Она прыснула со смеху и схватила меня за руку. Мы прошли по дорожке к поляне – участку в парке, где вечерами собирались ребята из нашей школы.

– Вообще-то, Руне, меня не трогает, что на тебя засматриваются другие девчонки. Я знаю, как ты относишься ко мне, что чувствуешь, потому и сама отношусь к тебе так же и чувствую то же. – Поппи втянула нижнюю губу. Это означало, что она нервничает, но почему, я даже не представлял, пока она не продолжила: – Единственная, кто меня беспокоит, это Эвери. Она давно на тебя глаз положила и, даю руку на отсечение, готова на все, чтобы только заполучить желаемое.

Я покачал головой. Эвери мне даже не нравилась, но постоянно кружилась поблизости, потому что была в той же группе, что и большинство наших друзей. Все мои знакомые считали ее первой красоткой, но я их мнения не разделял и с трудом переносил ее отношение ко мне. Да и к Поппи тоже.

– Она ничего для меня не значит. Пустое место, понимаешь, Поппимин?

Поппи прижалась ко мне еще крепче. Мы повернули вправо, к нашим друзьям. Эвери сидела на земле и, завидев нас, выпрямилась.

Я снова наклонился к Поппи и повторил:

– Пустое место.

Вместо ответа она дернула меня за рубашку. Ее лучшая подруга, Джори, вскочила и раскрыла объятия. Взбалмошная, прямодушная, из тех, кто сначала говорит, а потом думает, она любила Поппи, которая отвечала ей тем же. В нашем городишке Джори была одной из тех немногих, кто воспринимал странности Поппи как нечто восхитительное и очаровательное, а не мрачное и подозрительное.

– Ты как, милая? – спросила Джори и, отступив на шаг, окинула подругу, на которой еще было черное концертное платье, оценивающим взглядом. – Чудесно выглядишь! Офигительно!

Поппи благодарно кивнула. Я снова взял ее за руку и повел к небольшому костру, который ребята развели в декоративном очаге. Мы сели на деревянную скамью. Поппи устроилась у меня на коленях, прижалась спиной к моей груди, а щекой к шее.

– Ну что, Попс, как оно? – спросил Джадсон, мой лучший друг, сидевший по другую сторону костра. Другой мой близкий приятель, Дикон, приветственно кивнул, а его подружка, Руби, помахала нам.

Поппи пожала плечами:

– Вроде бы неплохо.

– Как всегда, звезда шоу, – добавил я, крепко обнимая Поппи и улыбаясь моему темноволосому другу.

– Это же всего-навсего виолончель. Ничего особенного, – негромко возразила она.

Я покачал головой:

– Публика была в восторге.

Джори улыбнулась, а Эвери картинно закатила глаза. Не обращая внимания на Эвери, Поппи заговорила с Джори о школьных делах.

– Перестань, Попс. Говорю тебе, мистер Миллен – злобный инопланетянин. Или демон. Короче, откуда-то оттуда, из мира, о котором мы ничего не знаем. И директор вызвал его специально, чтобы мучить нас, слабых юных землян, заумной алгеброй. Для него это способ получения жизненной силы, тут у меня никаких сомнений нет. И, похоже, он нацелился на меня. Потому что я знаю, что он – пришелец. Господи! Он так на меня пялится!