Я лениво пощелкал кнопками пульта от телевизора и на одном из самых позитивных каналов центрального телевидения напоролся на передачу о детях-даунах. Очень вовремя. С каждым кадром я все больше холодел: и вот это вот мне придется, если что, воспитывать?! Нет уж. Не буду ждать, пока она прилетит. Завтра же пойду к ее врачу и узнаю результаты анализа. Вряд ли это будет так просто, ведь анализы первому встречному не выдадут. Но будем надеяться на лояльность Олеськиной гинекологини, с которой та вроде бы была вполне себе дружна.

В восемь утра я стоял перед кабинетом врача-гинеколога и с ужасом рассматривал фотографии родов. Олеся как-то заикнулась о том, чтобы я присутствовал при рождении ребенка, и, в общем-то, эта идея показалась логичной – любишь кататься, присутствуй на родах! – но теперь у меня резко убавилось энтузиазма.

– Вы ко мне? – врач, женщина глубокого постбальзаковского возраста, с любопытством окинула меня взглядом и открыла дверь кабинета.

– Да, здравствуйте! Моя… – я запнулся, – моя жена просила уточнить, насчет…

Я защелкал пальцами, вспоминая название анализа.

– Результаты анализов сторонним людям не выдаются, мужчина, вы в своем уме?

– Понимаете, она себя неважно чувствует и просила меня заехать. К тому же у меня есть рецепт…

Я положил под стопку чистых направлений пятитысячную купюру.

Врач поджала губы.

– Фамилия?

– Шнайдер.

– Олеся? Замуж вышла? Надо же… – Она еще раз с интересом на меня посмотрела.

– Ну… почти. Свадьбу после праздников сыграем. Так вот она просила узнать о… как же это?

– Как ее месячные? Пришли? – перебила меня врач. Она уже успела найти Олесину карту и деловито ее листала. – Первая менструация после операции чаще всего начинается через месяц, но бывает, что и через три.

– К-какой операции? – переспросил я.

– Операции искусственного прерывания беременности. Так называется аборт по-научному. Как раз сегодня, – она посмотрела на календарь, – прошло ровно тридцать дней. Вы сказали, она себя плохо чувствует? Ей срочно надо на осмотр!

– Нет-нет, – сдавленно прошептал я и тоже посмотрел на календарь. Тридцать дней. – Простыла просто.

Она все-таки сделала аборт. И сделала его на следующий же день, как рассказала мне о беременности. И когда я ей звонил и просил не убивать ребенка, никакого ребенка уже не было.

Врач тем временем затянула познавательную лекцию о строении женских половых органов, о том, что половую жизнь после аборта надо начинать не ранее, чем через три недели, и особенно она нажимала на то, что теперь предохраняться надо более тщательно, так как немало случаев беременности, наступившей сразу после аборта. Вот почему Олеська настаивала на сексе еженощно – чтобы залететь. Хм, как бы она оправдала беременность, длящуюся на несколько месяцев дольше положенного?

Я с вежливым интересом выслушал всю гинекологическую информацию, вываленную на меня, и, заверив, что Олеся обязательно ей позвонит «если что», спрятал в карман бумажку со списком витаминов, попрощался и выскочил из кабинета, на ходу доставая мобильник.

Олеся ответила не сразу – я забыл про разницу во времени.

– Привет, красавица! – радостно воскликнул я. – С Наступающим!

– И-игорь, – сонно пробубнила она. – Сегодня же только двадцать девятое… И у нас, между прочим, только шесть утра!

– Прости, милая, но мне просто не терпелось узнать, как твои месячные? Не болезненные ли? А то, как я только что узнал у твоего гинеколога, первая менструация после аборта может доставить крайне неприятные ощущения. Если это так, то можешь приложить к животику грелку и выпить две таблетки ношпы.