Вот было бы преотлично, кабы успеха добился и Петр III, и принцесса Елизавета-Августа!

Радзивилл в своей польско-французской страсти к романтическим эскападам был при этом не в ладах с логикой и не учитывал одной малой малости: успех одного самозванца начисто исключал успех другого! Либо трона добивается Петр, либо Елизавета-Августа. Если к цели придут оба, то между ними неминуема кошмарная свара, которую придется расхлебывать тем же полякам… Но и это были мелочи, на которые не стоило оглядываться. Предстояло еще найти актрису на роль русской принцессы!

Понятное дело, это было не так легко. Но, как говорится, толцыте – и отверзется, ищите – и обрящете. Поляки стучали, стучали, искали, искали… И наконец-то нашли то, чего так страстно желали!

Счастливчиком, обнаружившим вожделенный бриллиант, оказался Михаил-Казимир Огинский, посланник польского короля, хлопотавший при дворе Людовика XV о помощи конфедератам, а заодно о поддержке турецкого султана, который уже держался на последнем издыхании в результате побед русского оружия на суше и морях. Как-то, отираясь в приемных и прислушиваясь к сплетням, Огинский узнал о прибытии в Париж весьма загадочной особы. Она называет себя русской, носит титул принцессы Владимирской, а зовут ее то ли Алиной, то ли Али-Эмете. Воспитана она была дядей в Персии, а теперь хочет отправиться в Россию, чтобы отыскивать некое баснословное наследство. Кстати, персидский дядюшка тоже чрезвычайно богат, и все его несметные сокровища непременно перейдут когда-нибудь к Алине.

Огинский со своим чутьем прожженного авантюриста сразу сделал стойку и отправился на бал к мадемуазель Владимирской, благо вход к ней был свободный. Вообще, жила она чрезвычайно широко, делая баснословные кредиты под персидское и русское наследство.

Красота молодой женщины, сила и обаяние ее личности поразили искушенного шляхтича. Однако еще сильнее, просто-таки наповал был сражен Огинский виртуозным умением Алины плести интриги, вымогать у мужчин деньги и лгать так, что неискушенный человек невольно верил каждому ее слову, пусть даже самому нелепому, будто это было Священное Писание.

В те давние времена люди настолько мало знали о жизни других стран, что готовы были поверить любому баснословному слуху. Тем паче если слух этот касался загадочной России. Поэтому история жизни Алины Владимирской имела в парижском обществе сокрушительный успех. Однако поляки волей-неволей (и по близкому соседству, и по многовековой ненависти) знали о России несколько больше, чем прочие европейские народы. И, выбравшись из постели сей принцессы, куда он угодил в первую же ночь после знакомства, Огинский начал размышлять более трезво.

Кое-какие концы с концами не сходились. Например, он, знакомый довольно хорошо с русскими аристократическими родами, знал, что никаких князей Владимирских там уже лет триста в помине нет. Дядюшка персидский шах тоже выглядел фигурой мифической, если учитывать безусловно европейскую внешность прекрасной Алины… И вот, предаваясь с очаровательной дамой самой пылкой страсти по ночам, в дневное время Огинский через свою агентуру наводил о ней справки и пытался собрать елико возможно больше сведений о том, как и где жила Али-Эмете Владимирская, прежде чем осчастливила своим прибытием столицу Французского королевства.

Что же он узнал?

Особа сия, подлинное имя которой было неведомо даже ей самой, рано осталась без родителей и никогда не пыталась узнать, кто же произвел ее на свет. Очень может статься, что она и впрямь была русская по происхождению, потому что расходы по ее воспитанию взял на себя некий лорд-маршал Кейт, брат которого находился на русской службе и воевал против турок. Может статься, Луиза (так ее называли в детстве) была дочерью этого брата от русской жены – скорее всего, дочерью внебрачной.