К счастью, наш кроткий вид, а также наличие бамбуковых удочек немного сгладило напряжённость и мы даже впоследствии познакомились.

Теперь, если мы шли на чебака, то брали кусок колбасы и шли прямиком в будку сторожа, чтобы его угостить. За это он нас беспрепятственно пропускал к месту лова. Делился ли он этой колбасой с таинственным волкодавом, мы никогда не спрашивали.

Чем мне запомнилась летняя Анапа? Почему-то, в первую очередь, экзотическими деревьями – акациями, магнолиями, кипарисами. Я никогда не видел такого дендрологического разнообразия. Ещё вспоминаются раскопки, которые производились прямо на морской набережной. И отдыхающие – много разных весёлых людей, которыми были забиты приморские улицы.

Мы несколько раз приезжали в Анапу по курсовкам всей семьёй. Курсовка – это такая путёвка, по которой ты живёшь не в санатории или доме отдыха, а в съёмной комнате частного сектора. А на лечебные процедуры ходишь, как положено. Предполагалось, что я езжу на юг, в том числе, чтобы поправить своё слабое здоровье. Почему оно считалось слабым мне не понятно до сих пор. Зато я с содроганием вспоминаю название некоторых медицинских процедур, например, «смазывание горла». Это просто кошмар, брр. Всеми правдами и неправдами я часто с них сбегал. Какие процедуры, когда рядом море?!

В очередной свой приезд, сверившись с бумажкой, мы остановились возле ограды частного дома. Отец поставил чемодан на пыльный тротуар. Судя по всему, в этих апартаментах нам должна была быть выделена комната в соответствии с курсовкой. Улочка была совершенно провинциальной, аккуратные дома вдоль дороги утопали в зелени. Стояла вязкая полуденная тишина.

Мама для приличия постучала в калитку. Но, так и не дождавшись ответа, мы вошли в ограду. Рядом с домом стояло две летних веранды, которые, судя по развешенным там и сям вещам, уже были сданы другим отдыхающим.

Возле крыльца стоял маленький шкет. У него были светлые растрёпанные волосы и конопушки на щеках. В руках он держал пластмассовый автомат. Рядом с ним сидела небольшая меланхоличная дворняга. Одно ухо у неё торчало вверх, а другое строго вправо. Она быстро дышала, высунув язык. На добродушной морде у неё было выражение приветливости и, казалось, что она ухмыляется.

– Мальчик, – сказала моя мама. – А взрослые есть? Это дом номер пятнадцать?

Пацан засмеялся, демонстрируя наличие отсутствия у него пары передних зубов.

– Конефно, пятнадцать, – подтвердил он, прищурившись, и добавил: – Мамка в плофилактолии.

– А когда она придёт?

– Ефли вы жилифки, я вам скафу куда идти, – заверил мальчик и показал стволом автомата на дом.

– Ну хорошо, – несколько озадаченно протянула мама.

– А как зверюгу-то зовут? – поинтересовался отец, кивая на ушастого питомца.

– Суслик!

– Как-как? – переспросил мы хором. Отец недоверчиво разглядывая собаку. Та, в свою очередь, смотрела на него влажными глазами и виляла хвостом.

– Сус-лик, – подтвердил шкет по слогам.

– Ты уверен? – поинтересовалась моя мать.

Пацан поднял руку на уровень плеча и глянул на пса.

– Суслик! Полай!

Собака вопросительно задрала голову и, подумав некоторое время, видимо, решила хозяина не подводить.

– Гав!

Шкет засмеялся и торжествующе на нас посмотрел.

– А это ты сам так её назвал? – задал отец каверзный вопрос.

– Не-а. Это дядя Петфо…

– А тебя самого-то как зовут? – подозрительно спросила мама.

Мы все немного внутренне напряглись, потому что после «суслика» ожидать можно было всякого.

– Паха, – ответил шкет.

– Ааа, ну то есть Паша? Павел? – с некоторым облегчением переспросил отец.

– Ага!

– Странное имя для собаки, – сказала мама отцу, когда Паха провожал нас в комнату.