– На свечке?

– Да. На свечке… Вы слышали, что я говорил?

– Да, – ответили мы разом.

– Приближайте пальцы к огню. Не все, по одному указательному.

Мы соприкоснулись пальцами.

– Теперь спускаем ниже, к свече.

Наши руки опустились к огоньку.

– Ниже, ниже, на самое пламя! – командовал Виктор.

Огонь больно жег наши пальцы. Кожа покраснела, закоптилась. От острой боли выступили слезы. Пашка побелел, зашатался.

– Хватит, – скомандовал Виктор, – это была клятва. – Он подул на палец, усмехнулся. – Конечно, глупости, а больно, шут возьми. Только, глядите, это всерьез… Чтобы ни гу-гу про наши похождения…

Мы молча подчинились вожаку.

Виктор развязал рюкзак, положил на стол круги овечьего сыра и связку сушеной тарани. Потом попробовал нож ногтем, нарезал хлеб, держа его по-крестьянски – у груди.

Мы поужинали.

Виктор взял в нише бутылки, вышел из пещеры, принес воды из ручья. Мы напились и улеглись на сухой траве, на полу.

– Туман закрыл все. Птицы и то не кричат, – сказал Виктор и заложил руки под затылок. – Вы спите, ребята, а я подежурю. Через два часа разбужу Пашку. А перед зорькой подежурит Сергей.

Усталость и пережитые волнения сломили меня быстро. Я будто провалился куда-то, крепко заснул.

Яркий, багровый свет заливал пещеру. Яшка стоял перед нами с горящим факелом в руке.

…Мое отсутствие всполошило наш дом. Мать решила, что меня надо искать только на дне Фанагорийки. Она была убеждена, что я не перенес оскорбления, нанесенного мне Устином Анисимовичем. Меня искали повсюду. Всполошили доктора, сбегали к Фесенко, к матери Виктора.

Прибежала Люся, хотела сама разыскивать меня и осталась у Анюты. Отсутствие Пашки и Виктора немного успокоило всех, но мои родители тревожились по-прежнему. Мать Виктора, застенчивая бедная женщина, сторожиха школы, ночевала у нас. Отец Пашки, когда его тормошили, перевернулся на другой бок и сказал только одну фразу: «Дождался вожжей».

В суматохе, охватившей четыре дома, в самом лучшем положении оставался Яшка. Ему хотелось выдать тайну нашего пребывания, подмывало повести по нашим следам целую карательную экспедицию из наших родителей, братьев и сестер. Он колебался, но, наконец, решил не выдавать нас.

Яшка бывал в Богатырских пещерах, ввязываясь в экскурсии санаторных больных, путь сюда ему был известен.

Наш юный друг сидел оборванный, грязный, утомленный, сжимая в руках пылающий факел, и глядел на нас такими преданными, блестящими глазами, что хотелось его расцеловать.

– И ты не боялся?

– Некогда, было бояться, ребята. Я так, так спешил…

– Спешил?!.

– У меня вырывалось сердце, ребята!

Виктор удивленно рассматривал Яшку новыми глазами, как бы раскрывая для себя какую-то плохо прочитанную страницу Яшкиной души.

– А все же было боязно? Признайся, Яшка.

– Да.

– Видишь…

– Но я решил: бояться, но держаться как можно смелее.

– Храбро?

– Да, Витя.

– Словом, ты храбрый трус? Есть такие?

– Значит, есть, – Яшка ткнул пальцем в свою грудь.

Виктор одобрительно улыбнулся, заложил в углы мешка камешки, завязал мешок плечевым узлом.

– Ты проходил Дантовым ущельем? – спросил Пашка.

Ему хотелось унизить Яшку, неожиданно очутившегося в центре внимания. В лице Яшки вставал новый, неожиданный для Пашки соперник.

– Нет, – просто ответил Яшка. – Зачем же итти Дантовым ущельем, крюком, когда есть прямой путь через речку?

– А там левым берегом, – подтвердил Виктор.

– А там левым берегом.

– Левым берегом, – пренебрежительно протянул Пашка. – Видишь? Левым не страшно. А вот Дантовым – спина холодает.

– Левым проще, – оправдывался Яшка, – я перешел вброд у кювета. Там плавают бычки и… змеи. Вероятно, ужи? Конечно, ужи…