Мало того, тщательно почисти кремом до блеска свою рабочую обувь, которую никогда не чистил кремом, а просто мыл рабочую обувь холодной водой после рабочей грязи или чистил обычной рабочей тряпкой. В этот раз выглядел в своей одежде и в обуви, словно салага во время службы в советской армии перед приёмом присяги. Когда вся военная форма должна быть тщательно выглаженной, а обувь должна блестеть.

– Будучи президентом международной компании, ты выглядел скромнее. – приметила дочь Виктория. – Выглядишь так, словно собрался идти на первое свое свидание к любимой девушке или впервые в ЗАГС со своей невестой.

– По своему внутреннему состоянию больше готов явиться на кладбище в виде покойника, чем идти на посудомойку в столовую на работу в запретную зону на военный завод «Эльта». – неудачно сострил перед дочкой. – Сейчас дрожу от страха. Если меня в такой ответственный момент не примут на работу в столовую военного завода «Эльта», то разнесу в пух и в прах весь военный завод вместе со столовой, а также главным контрольным пунктом и с охраной.

– Вот нам этого не хватало, чтобы тебя посадили в тюрьму за устроенный тобой балаган на военном заводе «Эльта». – обеспокоено, сказала Людмила. – За восемь лет постоянного проживания в Израиле, никак не можем выбраться из материальных проблем. Если тебя посадят в тюрьму, то мы обречены на гибель.

– Ты поняла, как велика цена на вашего отца. – в торжественном тоне, сказал, Виктории. – Пофантазировал насчёт возможного погрома со своей стороны, а мама сразу запаниковала насчёт гибели нашей семьи.

– Мы часто с тобой ссоримся и спорим. – сказала Виктория. – Однако прекрасно знаю, что на тебе держится наша семья. Не дай Бог, с тобой что-то случится, так мы сразу станем нищими материально и морально.

– Тоже без вас не представляю жизнь. – серьёзным голосом, сказал Виктории. – Поэтому надо беречь друг друга.

   На этом наши взаимные комплементы закончились. Людмила и Виктория пожелали мне удачи в работе на новом месте. Эдик тоже что-то пробурчал себе под нос в знак наилучшего пожелания мне на новом месте работы. Постучал по дереву, как старый суеверный старик. Затем суеверно поплевал через свое левое плечо, неуклюже перекрестился и решительно вышел из квартиры. До начала моей первой рабочей смены в столовой на закрытой территории военного завода «Эльта» оставалось ровно один час.

Идти до главного контрольного поста не больше десяти минут. Так спешил на новое место работы, что на первом перекрёстке нашей улицы, едва не угодил под легковой автомобиль, который был виновником правил уличного движения. По пути моего движения к военному заводу «Эльта» нет ни одного светофора на нашей улице. Пересечения улицы контролируются придорожными знаками правил передвижения по улице. Расписанными указателями белой краской на пешеходных пересечениях улицы. Поэтому, пересекая улицу на "зебру", которой был расписан перекрёсток, был уверен в том, что идущий в мою сторону автомобиль притормозит перед "зеброй".

В отсутствии светофора на перекрёстке автомобиль обязан пропустить пешехода. Однако легковой автомобиль не только не притормозил перед "зеброй", вдобавок прибавил скорость, чтобы быстрее выскочить на главную улицу, на которой в то время не было никакого транспорта. Проезд был вполне свободен.

– Дура набитая! – заорал, на женщину за рулём автомобиля. – Если не знаешь правил! Не садись за руль!

   Ортодоксальная еврейка за рулём легкового автомобиля вместо того, чтобы извинится передо мной за нарушение правил дорожного движения и за то, что меня едва не сбила, она принялась на меня кричать на иврите. Меня так сильно взбесило отвратительное поведение ортодоксальной еврейки в мой адрес, что совсем потерял контроль над собой. Буквально машинально, тут же показал прямо под нос ортодоксальной еврейки. Вначале средний палец руки по-американски. За тем для ясности по-русски показал кулак согнутой до локтя правой руки. Отчего ортодоксальная еврейка сразу едва ни скончалась от возмущения и через мгновение стала звонить по телефону в полицию.