Эти мысли помогают Феде собраться. Разговор будет сложным. Или простым, как угол дома.

Феде указывают на диван. Но он остается на ногах. Так гораздо надежнее, и потом, через окно, ведущее в сад, Белому все видно.

Там в центре, стоит беседка. Сюзанна Эдуардовна накрывает на стол, ей помогают Алина и Надия. Между ними бегает четырехлетняя внучка Мухтара.

В саду появляются новые лица. Федор узнает сына Мухтара — Шамиля. А рядом с пацаном какой-то сморчок. Федя прежде не видел этого гостя.

— Давай, Федор Львович, начистоту, — в лоб говорит Варгинов, протягивая ему наполовину заполненный бокал.

Белый берет стакан в руку, не пьет, ждет разговора.

— Мне очень не нравится, как разворачивается ситуация, Белый, — продолжает Мухтар Маратович, — моя младшая дочь неискушенная. Она не бегала на свидания. Не встречалась с пацанами в школе. Интересуется только учебой. Мы с Сюзанной хотим счастья нашим детям. Безопасности. Стабильности.

Варгинов замолкает. И Федор не многословен. Он вновь смотрит в окно.

Там, в саду, суеты больше нет. Алина играет с дочерью. Сюзанна Эдуардовна о чем-то говорит с сыном. А Надия, скрестив руки на груди, слушает сморчка.

Белый видит, что пацан красуется перед малышкой. Лыбится. Пытается коснуться пряди волос, упавших на плечо. Но малышка уходит от контакта. Поправляет очки. Вновь слушает, кивает, что-то сама говорит.

— Видишь пацана? — заговаривает Мухтар Маратович, — Напросился на обед через Шаму. Недавно мы с его отцом столкнулись по интересам. Говорит, сватать хотят мою младшую дочь.

Белый понимает, к чему идет разговор. Положительный мальчик для идеальной девочки — шикарный ведь расклад.

— Чего молчишь, Федя? — угрюмо усмехается Варгинов.

— А что вы хотите услышать, Мухтар Маратович? — глухо уточняет Белый. С трудом отворачивается от окна. Тупо смотрит в свой стакан. — Не пара я ей? Знаю. Старый для нее? Знаю. Битый, стреляный, резанный? В курсе. По малолетке срок мотал? Тоже про меня. На работе может всплыть производственная травма в виде пулевого в башку? Запросто.

Белый резко и залпом выпивает терпкую жидкость до дна. Со стуком ставит стакан на стол.

— Чего ты хочешь, Белый? Бабла? Сумму назови, — прищуривается Мухтар. — А от дочки отвали. Она же девчонка совсем. Уши развесила. Романтику кругом видит. Сопливая малолетка и взрослый дядя, это ведь сюжет лавстори. Свали, Федя, как мужика прошу. Она перебесится и обратит внимание на сверстников. У нее вся жизнь впереди.

Белый сжимает кулак до хруста. Кажется, в ушах звенит, грохочет.

Федя не может дышать. Взгляд ласкает на расстоянии хрупкую фигурку в рубашке и коротких шортах.

Белый видит, как налетевший ветер вскидывает прядки волос. Швыряет их в лицо девочке.

Федя знает, что сейчас, эти секунды — последние. Так близко Белый никогда не подойдет. К ней. К той, которой он дышит.

— Дай мне слово, Белый. Слово мужика, — продолжает говорить Варгинов.

Федя молчит. Душу рвет звериный вой.

Кровоточит за ребрами. Разрывает изнутри. А снаружи Белый — лед.

Сейчас. Еще секунду. Он соберет себя по кускам. Потому что так надо. Иначе нельзя.

В груди ноет. Кожа, где касалась ладонь малышки, горит, оставляет клеймо. Невидимое, но оно никогда не исчезнет.

Кулаки разжимаются. Очень медленно Федор отворачивается от той, без которой сдохнет. Но это ведь все потом. Потом — можно.

А сейчас двигай, Белый, ногами. Подальше и побыстрее, пока силы не закончились.

Не глядя на собеседника, Федя пожимает крепкую руку Варгинова. Он дает слово, которое крепче законов и всех бумаг.

Выходит из дома Мухтара. Трос с его тачки уже отцепили и вернули в багажник.