Распахнув глаза в удивлении, понимаю, что мама несколько раз очень настойчиво сигналит проехавшей мимо машине.

С ужасом наблюдаю за тем, как внедорожник тормозит. Дверь распахивается. Водитель легко выходит из салона.

— Сюзанна Эдуардовна, — кивает Федор в привычной ему манере, руки он убирает в карманы шорт. Но я вижу, как от напряжения вздуваются вены.

Понимаю, что прежде я видела Белого исключительно с длинными рукавами. В пиджаке, в рубашках. И мой взор прикипает к смуглым предплечьям, покрытым золотистыми волосками.

Трудом отрываю взгляд от мужских рук, скольжу выше, по широкой груди, шее, подбородку. Упираюсь в темные омуты.

Я жду, когда Белый посмотрит на меня. Если поздоровается, значит укажет на то, что мы не столкнулись там, внутри заправки.

Но Федор молчит. Смотрит на мою маму нечитаемым взором. Холодным. Подчеркнуто вежливым. Лишенным эмоции.

Начинаю думать, что страдаю галлюцинациями. Прямо сейчас, передо мной, стоит прежний Федор Львович, с которым у меня ничего общего. А тот Федя Белый, который неистово обнимал меня в темной подсобке, всего лишь плод моего воображения.

— Удивительное дело, Феденька, — задумчиво тянет мама, выходит из машины, упирается бедром в дверь. — А с дочкой моей не поздороваешься? Или виделись уже?

Ловлю его взгляд на себе. Задыхаюсь от того, насколько много в нем намешано всего. Его ледяная маска словно трескается, осыпается осколками к моим ногам. Меня топит этим огнем по самую макушку.

В почерневших глазах — жажда. Дикая потребность. Адское пекло.

— Садись в машину, дочка, — негромко говорит мама.

Понимаю, что наши взгляды сцепились. Он смотрит на меня. А я не могу вдохнуть. Он обещает. Требует. Зовет. Завораживает.

— И ты езжай, Федор Львович, — твердо командует мама.

Федя будто не сразу понимает, что именно говорит мама. Но потом я вижу, как Белый делает шаг назад. Еще один. И еще. Пока не врезается спиной в собственный джип.

Наблюдаю, как Федя слепо шарит ладонью в поисках дверной ручки. Кажется, мама негромко смеется. А мне сосем не до смеха.

Вскинув руку, цепляюсь пальцами за ворот рубашки. А через распахнутую дверь вижу в салоне внедорожника мою кепку и тот самый розовый рюкзак.

Улыбаюсь. Удивительный ты человек, Федор Белявский. Вещи мои хранишь.

— Чудной он, — говорит мама, садясь за руль, и без паузы уже мне: — Целовались там?

— Мам! Ты что! Нет, конечно! — искренне возмущаюсь я.

— И это вы еще даже не целовались, — сокрушенно качает головой мама и пытается провернуть ключ в замке зажигания.

Пока я обхожу кабриолет, мама вновь пытается запустить двигатель.

Я сажусь в кресло. Мама ругается в полголоса. От досады несильно бьет ладонью о руль.

— Черт! И инструменты все в гараже, — жалуется мама, вздыхает, — ну, зови своего рыцаря на белом коне. Вернее, Белого на черном джипе.

А я… Я взмахиваю рукой, надеясь, что Федя смотрит в зеркало заднего вида, ведь черный внедорожник едет очень медленно.

Спустя миг, автомобиль тормозит резко. Белый выходит из машины и широким шагом приближается к нам.

— Поломались, Сюзанна Эдуардовна? — вежливо интересуется спокойно и отстраненно. Ледяная и непроницаемая маска вновь прилипла к его лицу. Но меня это больше не задевает.

— Это ты у нас поломался, Белый. А меня стартер подвел. Трос есть? — говорит мама, посмеиваясь.

— Найдем, — уверенно кивает мужчина.

Я молчу. Стараюсь не вмешиваться. Удивляюсь, как вообще удается дышать.

Наблюдаю за тем, как Федор распахивает дверь багажника. Замечаю чехол для костюма и дорожную сумку.

Белый вынимает из недр багажника трос, ловко цепляет его сначала к кабриолету, потом к внедорожнику.