Но он был рядом. Каждый день. И если изначально я думала, что ему что–то от меня надо, то со временем вся моя настороженность рассеялась. И я не могла по–другому. И без него не могла. Поэтому отбросила свои страхи и перестала его отталкивать. Открылась ему.

– Пойдёшь в кино? – мы остановились под одним из фонарей, чей свет падал на дорогу и парковку машин, стоящих возле дома.

– С кем? – я окинула Василевского наигранно–придирчивым взглядом. – С тобой что ли?

– А есть кто–то ещё? – поинтересовался он. – Если есть, я это исправлю.

На губах Андрея играла улыбка. Весёлая и открытая. Но глаза смотрели пристально, изучали. На миг мне показалось, что он напрягся. И я знала: если бы меня действительно пригласил другой парень, Василевский бы сделал все, чтобы тот об этом пожалел.

– Может и есть, – пожала плечами я. А сама наблюдала за ним. И мне это ужасно нравилось.

– Девочка, – Андрей недоверчиво усмехнулся, подошёл ближе, чуть склонив голову на бок, – лучше меня ты здесь точно не встретишь.

– Уже встретила, – издевалась я. И принялась загибать пальцы: – он умный, высокий, – короткий взгляд на Василевского, который уже не улыбался, а мрачнел с каждой секундой, – и… красивый.

– Кто? – буркнул Андрей, резким движением поправив шапку. – Из нашей школы?

Я не выдержала и рассмеялась. А он, поняв, что я не серьезно, вдруг шагнул ко мне, подхватил на руки и закружил. Я завизжала, вцепившись в его плечи. Кудри весело разлетались, перед глазами проносилась детская площадка, дом, парковка, дорога, снова детская площадка…

– За такие шутки положено в сугробе торчать, – заявил Василевский.

– Поставь! – я не выдержала и рассмеялась.

– Пойдёшь со мной в кино? – спросил он, остановившись и заглянув мне в глаза.

Я показала ему язык и отрицательно покачала головой. И тогда он снова закружил меня. Я повисла на его шее и хохотала. Меня переполняло эйфорией. Настроение было на высоте.

– Пойдёшь? – донёсся его голос.

– Нет! – упрямо отозвалась я.

Он продолжил меня кружить. А потом потерял равновесие и мы оба полетели в ближайший сугроб. Переглянувшись, рассмеялись, словно два глупых ребёнка. А потом, отсмеявшись, замолчали. Снова встретились взглядами и завороженно замерли. Я видела, как в его глазах с чёрной окантовкой искрилась бесконечность. Сейчас они казались такими… необычными. Смотрели серьёзнее, глубже, многозначительнее.

Андрей осторожно наклонился ко мне, коснулся прохладными пальцами моей щеки и, опустив взгляд на мои губы, накрыл их своими. Мягкими и тёплыми. Он целовал меня не спеша, чувственно. А я позволяла ему это. Дыхания не хватало от эмоций, голова приятно кружилась.

Это был недолгий поцелуй. Не страстный, но нежный, наполненный чувствами. Андрей мягко отстранился, но оставался все так же близко. Так, что я чувствовала его дыхание.

– А теперь пойдёшь? – его губы растянулись в улыбке.

Я слабо улыбнулась в ответ. Чувствовала себя пьяной и самой счастливой.

– Пойду, – пообещала я. И сразу же добавила: – но ты пообещаешь мне, что перестанешь мучить Горохова и других…

– Лохов, – закончил он за меня и, закатив глаза, вздохнул: – ладно. – Снова улыбка. – Обещаю.

– Отлично, – моя улыбка тоже не угасала.

Андрей снова коснулся моих губ в коротком поцелуе и, поднявшись первым из сугроба, подал мне руку. Отряхнувшись от снега, мы пошли дальше. Продолжили беззаботно болтать и подшучивать друг над другом. А потом ещё долго целовались возле подъезда – Василевский не хотел меня отпускать. И я понимала, что действительно нравлюсь ему.

В школе он не избегал меня. Даже наоборот – по–свойски обнимал и держал за руку. Он показывал всем, что я – его. И это вызвало немало слухов. Школьный король и девчонка в старом пуховике. Та ещё парочка. Но нам было плевать на всех. Мы были увлечены друг другом и никого не замечали. Так первый поцелуй перерос в первые отношения. Самые яркие, врезающиеся в память. И удивительные.