К ней подошла женщина и спросила:

– Вам плохо? Что случилось? Я могу вам помочь?

– Благодарю, вас. Всё в порядке, просто мой муж здесь в больнице в реанимации… – сквозь слезы и всхлипы ответила Ирина.

– А почему вы тут сидите? Может вызвать такси? Или позвонить кому —ни будь близким, чтоб приехали за вами? – предложила женщина – я здесь с ребятами из художественной школы на этюдах, вы ведь уже давно тут… Заболеете, прохладно.

– Спасибо, что окликнули меня. Я потеряла счёт времени. Я сама. Я сейчас позвоню сыновьям… – ответила Ирина, вспомнив, что они не знают еще о случившемся.

Пока Ирина искала телефон, пока думала, как она скажет им. В голове её метались воспоминания, как стая голубей перед грозой.

Неужели должно было что-то случиться, чтобы она вдруг всё вспомнила, что так долго ей не давало нормально жить. Почему, она, поступает, так же, как её мать когда-то… Что это? Подсознательная установка? А может просто защитная реакция – одной проще выстоять? Почему она сразу не позвонила детям? Что-то ей помешало, но что? Воспоминания её всё возвращали и возвращали в её детство и юность, о котором она много лет предпочитала не вспоминать.

Вдруг зазвонил её телефон. Эта веселая мелодия сразу её задела, как напоминание её прошлой беспечной жизни, и она быстро ответила сыну.

– Мама, ты где? Я заехал домой, а там никого. Соседка сказала, что ночью была скорая? Как ты? Что с тобой? Я же волнуюсь… Чего – то и папа не отвечает… Вы где? – волнуясь, частил сын.

Ирина, слушала и молчала, она обрадовалась сыну, но не знала, как сказать, что отец, так любимый сыновьями, лежит в реанимации.

– Да, не волнуйся. Если сможешь, то приезжай и забери меня. Сижу на лавочке – сказала Ирина и объяснила, как её найти.

Она не стала говорить сыну про отца, побоялась, что разволнуется и может попасть в аварию. Она решила, пусть приедет и они поговорят.

Ирина встала с лавочки и прошлась по каштановой аллее, рассматривая этюды, которые делали дети. Они были разнообразные. Каждый начинающий художник видел всё по – своему. Ирина смотрела на этюды детей, а вспоминала, как она, будучи ещё очень молодой девочкой, ходила по парку, расположенному рядом с общежитием, в котором она жила, и заглядывала украдкой в мольберт молодого художника, который писал акварели. Это был молодой высокий, кудрявый с рыжим оттенком волос, молодой человек. Как впоследствии, она узнала – звали его – Виктор.

– Мама, мама, ты слышишь меня? Я тебя зову, а ты не слышишь, что с тобой? Где папа? Почему ты так рано гуляешь одна? – сыпал вопросами сын, беря Ирину за локоть.

Ирина не слышала, как он подошел. Она в своих воспоминаниях была там в том парке, где впервые встретила Виктора. Сын резко прервал ход её мыслей и воспоминаний, возвращая к действительности.

– Извини, Артём, не услышала, задумалась – сказала Ирина и отвела глаза в сторону.

– Мама, я тебя хорошо знаю… Что случилось? Ты плакала? Глаза красные и на лице нет ни косметики и помады. Ты бледная, как смерть, что стряслось? И всё таки, почему ты гуляешь здесь одна и так рано? Ты хорошо себя чувствуешь? – взволнованно говорил сын, осматривая её. Вдруг он увидел сумку, стоящую у скамейки и узнал её.

– Мама, а ты куда собралась? Папа знает? Это же ведь наша сумка? Да? – задал вопрос сын.

Ирина глубоко вздохнула, набрала полные лёгкие воздуха и сказала:

– Тёма, давай присядем, и я тебе всё расскажу – спокойно сказала Ирина.

Ирина всегда умела в период неприятностей и трудностей быстро собрать всю свою волю в кулак, спокойно держаться и принимать все необходимые решения с холодной головой, поскольку больное её сердце, не позволяло ей такую роскошь, как волнение. Время волнения сегодня подошло к концу, пришло время решений и быстрого реагирования, поскольку на кону была жизнь её горячо любимого мужа и отца её сыновей.