Ну да я опять отвлёкся. Тебе, наверное, интересно, как там Эрл и что за чертовщина творится сейчас на Земле? С чего бы начать? Наверное, с нашего «главного героя».

Итак, сегодня Эрлу, как всегда, приснилась какая-то бредятина, и только внезапно зазвеневший в 6 утра будильник смог вырвать бедолагу из этого анекдота. Почему «внезапно»? Потому что Эрл его не заводил. У него вообще не было часов, особенно таких огромных – размером с тумбу, да ещё и с изображением лица человека без глаз, который открывал рот, ритмично и спокойно произнося «Бом… Бом… Бом…». Эрл лениво открыл глаза, пару секунд оглядывал комнату, не понимая, что происходит, и, наверно, предполагая, что всё ещё находится во сне.

Действительно, картина была не самая адекватная – помимо гигантского будильника и кровати, парившей в воздухе почти под самым потолком, в комнате творилось много другой «шизофрении». Пол был полностью покрыт высокой травой, которая то засыхала, то опять зеленела, её подстригали три электробритвы, которые изредка подпрыгивали, переворачиваясь в воздухе. На стенах висели чудовищного размера соты, из которых водопадом лился мёд и тут же исчезал, едва коснувшись земли. Телевизор, отрастивший ноги и руки, чёрные, как сажа, танцевал степ в замедленном режиме. На обоях, меняющих цвет каждую секунду, чёрным маркером были написаны предложения из дневника Эрла, разбросанные в хаотичном порядке, а за окном сияло и палило зноем солнце, что тоже было невообразимо, ибо дело происходило ранним зимним утром.

Так вот, как я и говорил, Эрл не сразу поверил увиденному. Пару минут он мотал головой, щипал себя с неистовой силой, тёр глаза и сжимал их, пытаясь проснуться, но всё без толку. Осознав же, наконец, реальность происходящего, наш герой завернулся в одеяло, прижался спиной к стене и заорал, что есть мочи. Минут восемь он просто сидел, покачиваясь, испуганно озирался и кричал разные нехорошие слова. Затем ещё минут десять со спокойствием безумца повторял: «Я поехал кукухой. Я сошёл с ума. Я псих. Всё, кончился Эрл. Конец мне теперь. Поеду в дурку». Ну а потом ещё десять минут просто плакал навзрыд[39].

Я в это время просто сидел на кресле и наблюдал за нашим героем. Сжалился, дал бедолаге время освоиться. Тем более часы пробили только один раз. Однако в какой-то момент мне всё же надоело смотреть на плачущего, трясущегося от страха парнишку. Я запрыгнул на кровать, подошёл к Эрлу, исступлённо глядевшему на меня и пытающемуся вдавиться в стену, сел подле него и начал пристально смотреть в глаза, не моргая.

После получаса таких гляделок парнишке стало значительно лучше. Дело в том, что я передал ему часть своей невозмутимости и мудрости. Правда, бесконечно малую, чтобы Эрл не стал слишком умным, но и такой дозы было вполне достаточно, чтобы успокоить беднягу. Он протёр пальцами глаза, ещё раз оглядел комнату и спросил меня:

– Что здесь происходит? Это… это ты сделал?

– Нет, – усмехнулся я, – конечно, нет…

– Тогда что за чертовщина тут творится? – не унимался Эрл.

– Ну, видишь ли, дело в том, что в какой-то момент по неизвестным причинам порвалась грань между реальными и нереальными вещами, – как всегда спокойно ответил я. – Всё просто…

– Просто? П-просто? Ты издеваешься? Что ещё за грань? – ещё больше завёлся Эрл.

– Между реальным и нереальным, я же сказал, – оставался спокойным я.

– И что это значит?

– Это значит, что теперь нет никакой разницы между существующим и несуществующим. Всё сплелось воедино, всё в одном, всё существует.

– Именно поэтому сейчас со мной разговаривает кот с третьим глазом на лбу?