— Называй моё имя почаще, котенок, — еще шире улыбается этот изверг и опять начинает зацеловывать мое лицо и даже шею, так как я пытаюсь увернуться и верчу головой из стороны в сторону.

В итоге он все же отпускает меня, и я, как когда-то мой кот, с шипением и рычанием выскальзываю из-под одеяла. Бегом несусь в ванную комнату. А когда закрываю дверь и иду в душевую кабинку — невольно ловлю свою отражение в зеркале, да так и застываю на месте от шока.

Боже… кто эта взъерошенная, улыбающаяся идиотка с поплывшим взглядом, как у заправской наркоманки, только что принявшей долгожданную дозу?

С силой щиплю себя за ногу и тут же, вскрикнув, начинаю растирать покрасневшее место. Когда боль утихает, я вновь смотрю на себя в зеркало и мрачно хмыкаю:

— То-то же

Взгляд в зеркале становится более адекватным, а глупая улыбка больше не обезображивает мою хмурую и недовольную моську.

Быстро ополоснувшись и даже почистив зубы новой зубной щеткой (спасибо запасливому Тарасенко), одевшись уже в сухую одежду, я радуюсь, что платье не надо гладить, а волосы достаточно завязать в хвостик. Благо расческа и резинка в моей сумочке, которую я вчера бросила прямо на стиральную машинку, быстро нашлись. Надеваю туфли, жакет, беру сумочку и уже при параде выхожу из ванной.

— Ты меня завтраком кормить будешь? — улыбается Тарасенко, который тоже, кстати, уже вырядился в свой очередной костям а-ля олигарх поджидает меня прямо возле входа в ванную.

— Издеваешься? — приподнимаю я бровь и, тут же включив режим «стерва», с ленцой в голосе добавляю: — Я тебе кто, прислуга, что ли?

На что мой муж лишь усмехается и, резко сделав шаг вперед, обхватывает меня за талию. И притягивает к себе с такой скоростью, что я даже не успеваю толком сориентироваться и врезаюсь в его тело.

— Ты псих… — пытаюсь гневно высказать этому ненормальному и отпихнуть, но не успеваю. Он наклоняется и впивается жадным поцелуем в мои губы, положив ладонь мне на затылок, чтобы я не могла вырваться.

Наш поцелуй прерывается так же стремительно, как и начинался. Тарасенко поправляет на мне одежду, пока я оторопело хлопаю ресницами, и, подхватив под руку, выводит из спальни.

— Я пошутил, завтрак уже на столе. Идем скорее, у нас всего десять минут, — говорит он, когда мы практически подходим к кухне.

— Тролль, — почти беззлобно бурчу я. И, опустив голову, скрываю дурацкую улыбку.

Ох и дура ты, Кристина…

Входим на кухню, и перед моим носом оказывается маленький, эстетично оформленный букетик из незабудок, ромашек и одуванчиков.

— Это тебе, любимая, — с сияющей улыбкой говорит мой муж. — Я помню, ты говорила, что любишь полевые цветы.

Я какое-то время в растерянности смотрю на букет. Цветы мне в последний раз дарили на работе, на восьмое марта. Впрочем, шеф каждый год их дарит, и не только мне, но и Любови Станиславовне — его бессменной секретарше со стажем более двадцати лет; менеджеру по персоналу, кадровичке Ирине Викторовне, главбуху Надежде Юрьевне. Больше женщин среди управленческого персонала нет. И поэтому шеф каждый праздник балует нас букетами цветов. Но это подарок из уважения, и он не кажется таким… личным, что ли. А вот по-настоящему мне цветы никогда в жизни не дарили. Так что технически это мои первые цветы, да еще и от мужчины, за которого я мечтала выйти замуж, когда-то в прошлой жизни…

В носу начинает подозрительно щепать. Ого… вот это я даю! Совсем расклеилась.

А ну соберись, тряпка!

Вспомни, что ты стервозина!

И, демонстративно скривившись, я поднимаю руку и отодвигаю букет от своего лица.

— Спасибо, конечно, но мертвые цветы не люблю. Мне приятнее смотреть на полевые, когда они растут в земле, а не на сорванные в твоих руках.