– Ну, началось… – проговорил медбрат с усмешкой.

– И часто у вас такое бывает? – спросила я.

– Регулярно. Можно подумать, он нарочно все это устраивает. Он оставляет свои вещи где попало и знает, чем все закончится.

Заинтригованная этой сценой, я во все глаза следила за происходящим. Сидящий за соседним столом Густав, тот самый дедушка – любитель розыгрышей, поднялся со стула и, опершись на ходунки, приблизился к Леону. Встав рядом с ним, он положил Леону руку на плечо и спросил:

– Ну, что, старик, опять настроение хуже некуда?

– Вы называете это плохим настроением? Немедленно отдайте мне мою челюсть или я…

– Или что? Вы меня укусите?

За столами раздалось хихиканье. Луиза прижала салфетку ко рту, чтобы не расхохотаться.

– Я жду, – продолжал Леон.

– Ну, вот же она, забирайте вашу челюсть, – с издевкой в голосе произнес Густав и улыбнулся во весь рот.

– Где она?

– Неужели вы ее не видите? – спросил Густав, еще шире растягивая губы в улыбке.

– Не вижу, раз спрашиваю.

И тут Густав приблизил свое лицо к Леону и раскрыл рот. Изабелль удрученно покачала головой.

– О, нет, Густав, только не это. Вы не могли этого сделать. Неужели вы засунули себе в рот челюсть Леона?

Старик громко рассмеялся над своей злой шуткой. Вслед за ним захохотали почти все обитатели дома престарелых, включая обслуживающий персонал. Должна признаться, что и я последовала их примеру. Смущенная мина Леона и гордая физиономия Густава, запихнувшего в рот слишком большой для него зубной протез, развеяли мое мрачное настроение.

– Джулия, завтра у нас день Белых медведей, ты присоединишься к нам? – спросил Грег, подливая себе вина.

– Белых медведей? А что это такое?

– Это название группы наших пансионеров. Раз в месяц в любое время года мы отправляемся искупаться в океане.

Не верю своим ушам: они что, с ума сошли?

– Мне тоже надо будет искупаться?

– Да, если ты пойдешь с нами!

Новые коллеги вопросительно уставились на меня. Все ясно: они проверяют меня на прочность, садисты. Если я откажусь, они решат, что я смалодушничала или еще хуже – что я погрязшая в высокомерии снобка, которая отказывается разделить с ними общие развлечения. Но если я соглашусь, то превращусь в сосульку. Выбор был непрост.

– Я с радостью присоединюсь к вам!

Понятия не имею, кто произнес эти слова, но мне показалось, что я узнала свой голос. Что ж, если собственное тело считает возможным изменять мне, то о чувстве собственного достоинства и говорить не приходится.

Можно было бы, наверное, выбрать более ясный день, чтобы солнце хотя бы на несколько градусов прогрело воздух. Но им это не пришло в голову. Было девять часов утра, и стоял такой холод, что зуб на зуб не попадал. А в это время компания умалишенных, к которой принадлежала и я, собиралась совершить заплыв в Атлантическом океане.

С момента моего приезда в Биарриц я каждую свободную минуту думала, правильно ли было бросить все в Париже и поселиться здесь. Но этим утром, стоя по щиколотку в ледяном песке, в своем самом закрытом купальнике – единственной защите от порывов ветра, – дрожа от холода как осиновый лист, я уже не задавала себе подобных вопросов. Отныне у меня не было сомнений в том, что я тронулась умом. Что-то сломалось у меня в голове, что-то пошло не так, сбилась какая-то программа, отвинтился винтик, произошла разбалансировка, породившая бредовые идеи. Короче говоря, к работе моего мозга можно применить любые слова, означающие дефект или поломку.

– Все готовы?

Грег подошел к воде. По пятам за ним двигались семь почти прозрачных силуэтов. Густав оставил свои ходунки в нескольких метрах от мокрого песка, «Мисс Бабушка» и в эту минуту не рассталась со своим шарфом, Луиза втянула живот, Элизабет и Пьер держали друг друга за руки, Жюль семенил в трусах в горошек, а Арлетта вытянула руки вперед. Я плелась за ними, умоляя высшие силы, чтобы какое-нибудь внезапное событие помешало всем нам погрузиться в пучину ледяных волн. Ураган, буря, белая акула, нашествие крабов, зомби – все что угодно, лишь бы судьба меня пощадила. Я хорошо знаю свое тело, оно не выдержит такого испытания, тем более что я привыкла принимать обжигающе горячий душ. Мой организм не поймет, что произошло, и устроит бунт.