– Есть, есть – сейчас включу… – Прокофьева притащила магнитофон и поставила современную итальянскую музыку, которую переписала пару месяцев назад у приезжавшей из Италии соседки по родительской квартире в Выборге, Ленки Даниловой. Та, познакомившись с итальянцем во время рабочей поездки в Италию, вышла за него замуж и осталась там жить, а этим летом наведалась в свою прежнюю квартиру в Выборге, которую собиралась продавать. Настя заходила к ней на прощальный сабантуй. И та, конечно, пригласила ее приехать к ней в Италию, оставив свой итальянский номер телефона и адрес в Солерно.

– Приезжай, – говорила Ленка, – мужа тебе там найдем.

Но эта музыка показалась Жар-птице мало динамичной, и она потребовала еще выпить, чтобы догнаться, и пустилась потом с Настей в обнимку в пляс под «фейерверк» звуков некоей отнюдь не итальянской мелодии. В конце концов, выхлеставшие две с половиной бутылки текилы на двоих полураздетые девицы переместились в спальню. А потом, добавив еще немного, под звуки все той же джазовой музыки завалились спать на Настином диване, даже не позаботившись о том, чтобы его разложить. На это у обоих не было уже ни сил, ни желания.

– Раз, два, подъем! Журналистка, на выход, – прокричала во всю глотку наутро Жар-птица, приготовившая, пока Настя спала, на кухне яичницу с ветчиной. – Пять минут на сборы.

«Ну ты, Прокофьева, даешь! Докатилась. А Жар-птица растет… по профессиональной лестнице и совершенствуется в мастерстве, – подумала Настя, обнаружив себя полураздетой. – Такого со мной еще не бывало».

Судя по тому, что на ней не хватало некоторых интимных деталей гардероба, Настя поняла, что сегодня ночью ей довелось пережить если не изнасилование женщиной-бисексуалкой, то, как минимум, кунилингус с ней же. И все это в состоянии полной отключки от мира сего.

– Черт побери! – воскликнула Прокофьева в сердцах. Как ни странно, она не чувствовала после этого всего себя плохо, а даже, наоборот, была как бы на подъеме. Словно гора с плеч свалилась. Все, что было с нею вчера, казалось каким-то далеким и совсем не страшным.

– А ну их всех, – сказала Настя самой себе. – Отсижусь, пока пройдут синяки, и рвану к деду под Выборг. Никакой журналистики недели две как минимум, а дальше видно будет. Пусть подавятся своими тупыми репортажами и глупыми расследованиями. Мне этого сейчас не нужно. И криминальными темами я больше заниматься не буду. Баста. Все. Жизнь дороже этой дряни.

– Ну и как мне ей сейчас в глаза смотреть? – думала она о Жанке, одеваясь. – Сделать вид, что ничего не произошло? Конечно, как же иначе. Жар-птица меня спасла. По крайней мере не со зла, а, видно, из лучших побуждений постаралась удовлетворить. Да-а-а. «Дорога в ад вымощена благими намерениями». А ну их, эти притчи. Спокойно. Идем и провожаем Жанну. Все о’кей, – в конце концов сказала себе Настя.

Она достала из платяного шкафа бархатный спортивный костюмчик и направилась в ванную комнату. Пока Настя приводила себя в порядок, Жанка успела заскучать. От нечего делать она даже заглянула в Настин ноутбук, пытаясь в нем что-то открыть. Но так и не разобравшись, как это делается, включила телевизор и пощелкала пультом, переключаясь с канала на канал.

– Ах, ничего интересного. Одни новости, – бросила она и это занятие. От нечего делать, взяла фотоаппарат и щелкнула себя на память на фоне скудной обстановки Настиной комнаты.

«Надо будет не забыть попросить, чтобы распечатала мне пару фотографий. А то я давно не фотографировалась», – подумала Жанна.

– Ну что, где ты там? – громко спросила она. – Я скоро сдохну тут одна от скуки. Кофе стынет. Выходи.