Возможно стоит снять розовые очки?

И что тогда? Позволить всеобщему унынию забраться себе под кожу? Нет, благодарю. Я куда больше верю, что если ты не приручишь жизнь, то она будет ломать тебя, загонять в рамки и не будет никакой свободы. Отсутствие свободы пугает меня больше, чем растерзаны костяшки.

В течении всей дороги солнце настойчиво жгло, но сейчас наступил конец его рабочей смены. Плетеные босоножки здорово натерли, и я решила присесть на бордюр. Редко проезжающие машины вяло сигналили. Я стянула обувь и обхватила ноги руками. Положив голову на колени я всматривалась в горизонт. Конец апреля, сухая трава, доносящийся из леса дым от костра. Теплый ветер скользил по волосам, а последние лучи подсвечивали чистую кожу, всеянную родинками. Немного отдохнув я взяла босоножки в руку и босиком направилась дальше.

Поднявшись на восьмой этаж я вошла в квартиру. Истертые пожелтевшие обои, барахлящая теле-коробка и очень мало света. Окинув скучающим взглядом маму, я направилась на кухню. Налила себе березовый сок и побыстрее ускользнула к себе в комнату, пока мама не успела докопаться до брошенной обуви, не выключенному свету в коридоре или еще какой-то мелочи. Она всегда найдет повод.

Ненавистным занятием каждого вечера были чистка поступивших заказов и само их исполнение. Я пишу школьные сочинения на заказ, рецензии на книги и недавно начала пытаться переводить зарубежные произведения. Платят презрительно мало, но крупица к крупице. Несколько часов клацанья по клавишам и уже ближе к цели. Я люблю писать, но не то, что хотят клиенты. Я обожаю писать рассказы, состоящие из одного или двух предложений. Целый сборник настрочила! Объединить маленькое количество слов так, чтобы в воображении вырисовалась целая история. Жаль, что вместо творчества, я чувствую себя печатной машинкой, работающей над школьным учебником.

Острая стрелка часов показывала около второго ночи. Пальцы слегка онемели, но еще немного поработать я смогу. В глазницах выступила красная сетка капилляров, как сигнал об усталости, но я еще планирую почитать. Я достала из-под кровати огромную коробку с сокровищами. Куча безделушек, скупленных на барахолке в соседнем городе. Почерневшие кольца, пластинки с музыкой 70-х, каменные фигурки обнаженных женских тел, вырезки с газет, постеры и много книг.

Когда я задалась вопросом о возможности заработка, то была уверенна – это будет о книгах. Я не перестану тратить время на чтение, а в сутках не так уж много времени на новое увлечение приносящее деньги. Поэтому я выливаю все свои мысли о прочитанных произведениях в работу. Мне правда это нравиться, но кажется организм скоро от меня откажется из-за недостатка сна. Спустя тридцать страниц слова начали плыть перед глазами. С включенным светом и книгой в руках, я уснула.

Он.

29 апреля.

Я Доминик Локуарт и сегодня я планирую умереть.

В полночь, когда в доме кромешная тишина, и только угрюмый доберман сопит под дверью в родительскую спальню – я решился. Доносящийся крик совы разрезал томное молчание, оставив осколок лёгкого эха, бегающего между деревьев. Несколько часов подряд я смотрел в потолок и сомневался.

Сначала я просто обдумывал почему такие мысли лезут ко мне в голову. Почему? Каждый день становится все скучнее и скучнее. Мне кажется, что я уже прожил лучшие этапы в жизни и теперь меня ждет только пожирающая серость взрослой рутины. Где б я не был, по пятам ходит ощущение, что я не в том месте. Где-то рядом есть тропа, моя тропа. Там я бы чувствовал себя полноценно, там я бы я чувствовал себя живым. Вот только она не пересекается с реальностью. Я упускаю жизнь, сомневаюсь и в итоге не чувствую вкуса. Я абсолютно не знаю, что делать в будущем, не знаю хочу ли вообще чего-то. Я настолько хорошо научился отключать тревогу, да и другие чувства по типу неловкости, нервного предвкушения или страха; что уже не могу искренне испытать их. Кто бы знал, что именно неприятные эмоции оттеняют счастье. Теперь без темного фона я не могу различить свет.