– Конечно, я помню. Её зовут Видья, – ответила я.

– Отлично. Вы почти одного возраста. Видья немного старше тебя, на один-два года. Поэтому у вас будет много общих тем для разговоров. У девочек всегда найдётся, о чём поговорить. С ней ты сможешь больше общаться на английском, потому что она на нём прекрасно понимает в отличие от пожилого поколения родственников.

– Это точно.

– Мы не можем закрыть нашу школу танцев на целый месяц и поехать с тобой. Мируш, ты справишься. Всего несколько недель. Будем звонить друг другу каждый день по видеосвязи.

– Ладно.

Погладив меня по голове, мама встала с постели и направилась к шкафу. Раскрыв дверцы, она повернулась ко мне с вопросом:

– Итак, мисс Бакши. Какую одежду вы желаете взять с собой?

Я засмеялась. Подбежав к комоду, стоящему в углу, выдвинула ящик и вытащила несколько трусиков.

– В первую очередь, я возьму стринги. Чтобы побесить Видью, а заодно и других индийских девчонок, – заявила я.

– О Боже! Мира, не надо так делать, – вздохнула мама и прикрыла глаза ладонью. – Всего на несколько недель можно притвориться скромной девушкой, которая чтит индийские традиции, даже за тысячи километров.

– Это так сложно. Но я постараюсь, – пообещала неуверенно я. – И я возьму бельё, которое мне нравится.

– Хорошо.

Бледное солнце пыталось пробиться сквозь густые облака, которые на светло-голубом небе были аккуратно уложены, как конфеты в коробке. Я то и дело поглядывала вверх, пытаясь убедиться, что дождь не начнётся прямо сейчас, в разгар школьной линейки, посвящённой началу учебного года. Просто я забыла взять зонтик, а испортить причёску, над которой так долго трудилась, у меня не было ни малейшего желания. Всю ночь проспала на поролоновых папильотках. Хотя вообще-то я почти и не спала. Во-первых, мешали бигуди. Давно не делала. А они, несмотря на свой мягкий материал, всё же неприятно давили на голову. Во-вторых, меня немного волновала мысль о том, что это последнее первое сентября в школе. Интересно, кто-нибудь ещё грустил о том, что уже одиннадцатый класс и что через год мы не знаем, где будем. И, конечно, в-третьих, я думала о Серёже. Он приходил ко мне домой. И я не вышла из комнаты, не перебила маму, не сказала, что хочу снова быть с ним. Совсем не понимаю, почему я никак не отреагировала на его поступок. Возможно, я повела себя вполне правильно. Потому что некрасивое поведение Сапрыкина в мой день рождения вряд ли вернёт моё прежнее ласковое чувство к нему. Это не любовь. Сначала человек вонзает тебе нож в спину, а потом извиняется. Как-то странно. Глубоко внутри я осознавала, что не смогу после того, как он меня бросил внезапно, снова нормально общаться с ним. То, что между нами было, не являлось любовью и дружбой. Нечто среднее между ними, которое не проявило себя ярко ни в одном из этих прекрасных чувств. Я пришла к этому выводу сейчас, стоя в окружении одноклассников и слушая речь директора школы.

– Мира, пошли выбирать малышей! – прошептала Вика Рябинина.

Пришлось выпрыгнуть из своих мыслей. Я увидела, как все мои одноклассники поспешили к ряду учеников первого класса, чтобы провести их в здание школы. Я тоже поторопилась и взяла за руку первую свободную девочку с двумя длинными пшеничными хвостами, на которых красиво возвышались белые бантики.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Оля, – ответила девочка.

– А меня Мира. Ну что, пойдём в твой первый класс.

Мы вошли в школу. Ещё немного сохранился запах краски, которой недавно были покрашены стены. Сочный голубой цвет встречал радостно новых учеников. Блин, что-то я стала чересчур сентиментальной. Слёзы так и просились выйти погулять. Но я поджала губы, а затем нервно прикусила щёку изнутри. Я довела девочку до кабинета, где её уже ждали новые друзья. Затем подошла к окну напротив. В отражении попыталась разглядеть себя. Я расстегнула тёмно-синий пиджак, демонстрируя песочного оттенка блузку с тонкими чёрными линиями в центре и по краям рукавов. Прозвенел звонок. В поле моего зрения попало несколько пылинок, и я стряхнула их с брюк. Быстрым шагом поднялась на второй этаж.