Я провел пальцем по пухлым губам, затем просунул в рот – Лейсан не проснулась. В этом было что-то возбуждающее. Я оголил грудь – какие уродливые эти специальные лифчики для кормления, но сейчас мне было похер. Хочу кончить. Я расстегнул бюстгальтер, благо на груди застежка, сжал сиськи и толкнулся членом между ними. Хорошо. Пиздец как хорошо.

– Амир? – сонно пробормотала и распахнула глаза. Отлично, теперь можно и губы использовать.

– Не могу, Лейсенок. Трахаться хочу… – двинулся бедрами наверх, блокируя ее руки и головкой надавливая на нижнюю губу. – Открой рот, – хрипло приказал, врываясь в мягкое тепло с протяжным стоном. – Вот так хорошо, Лейсенок мой.

Я уже потянулся рукой назад, накрыл рукой лобок, хотел и ей приятное сделать, когда в колыбельной закряхтел, затем захныкал Даян. Жена встрепенулась, но я уже был на финишной прямой и только ускорил темп, толкался в самое горло. Я кончил и свалился с нее, ловя ртом воздух. Лейсан перевернулась и ее стошнило моим семенем. Моим!

– Ты в себе? – хрипела. – Я чуть не задохнулась!

– Ребенка успокой и прибери, – кивнул на белое пятно.

– Мир…

– Это твоя вина, что мне приходится вырывать зубами супружеский долг.

– Я очень устаю…

Даян завопил на каких-то ультразвуковых частотах.

– Уйми, блин, его! – отвернулся и накрыл голову подушкой. Стало еще хуже, чем было…

Лейсан

Сегодня ровно месяц, как родился Даян. Я вызвонила маму, сцедила в бутылочку молока и поехала на плановый осмотр к моему акушер-гинекологу.

– Все хорошо, Лесь, – закончила осмотр Катерина Юрьевна. Мы с ней, правда, давно перешли на «ты». Она вела мою беременность с самого начала, так и подружились. – Можешь начинать радовать мужа, но осторожно. Вообще, я советую воздерживаться недель шесть, но у тебя там все прекрасно. А шовчик – загляденье, видела?

– Видела, – вяло улыбнулась, поднимаясь на ноги.

– Лейсан, все хорошо? Как вы справляетесь?

Мы. Нет, увы, справляться приходилось только мне. Никогда не думала, что скажу это, но мой муж стал нервным и раздражительным, даже больше – неадекватным! Ладно бы просто не помогал, но Амир начал взрываться по любому поводу, и шло это по нарастающей. Он не удовлетворен мной: внешностью, временными ограничениями и моим материнством. Амир недоволен домом: плохие ужины, шумно, пропал уют. Я не хочу пока чужаков в дом, но мама предлагала временный переезд. Амир не был в восторге. От здоровой еды он тоже не в восторге, как и от реально качественного кейтеринга. А самое главное и страшное, что муж не в восторге от нашего сына: громко кричит, плохо спит, мешает. Ему мешает родной ребенок.

Я прикусила щеку, чтобы стало больно. Меня это не просто расстраивало, но и пугало. Я часто плакала, бесшумно и тихо, укачивая беспокойного Даяна. Четыре года замужем, и это первые мои слезы. Когда мы должны были быть абсолютно счастливыми, я рыдала в тишине, одна, совсем одна, без поддержки и внимания. Мне ведь тоже сложно! Это наш первый ребенок, и я сама не до конца осознала, что не принадлежу себе. Что отныне я не просто женщина и жена, я мать. Меня спасала врожденная ответственность. Амир, как оказалось, обделен этим качеством, по крайней мере в отношении отцовства.

– У Даяна сейчас проблемы с животиком, и я с трудом вывожу.

– Это период такой, – Катя погладила меня по руке. – У пацанов до трех месяцев может затянуться, зато потом красота, – улыбнулась. – Нужно потерпеть. Ты, кстати, как питаешься?

– Да я уже не знаю, что есть. Даяна на все сыпет, и эти колики… У меня в рационе пустая гречка и вареная грудка.

– Ну ты себя так не загоняй. Молоко уйдет.