Однако Никита вел себя… примерно так же, как и в наши предыдущие встречи. Казалось, ему плевать на раны и ссадины, потому что интересовало Новикова кое-что другое, вернее, кое-кто. В этом пустом взгляде читалось то самое предложение, которое не так давно он озвучил мне в медкабинете. Господи! Неужели из-за одной ночи я превратилась для него в доступную игрушку? И он решил постоянно мне этим тыкать…

С одной стороны я была безумно благодарна за помощь, и конечно, планировала вернуть деньги. С другой, поведение Новикова раздражало. Он вел себя как обаятельный придурок: к нему притягивало магнитом и отталкивало, как от удара током.

Противоречивые чувства.

В конце концов, я вышла, вернее, выбежала за дверь. Хотелось поскорее на воздух, а лучше подальше от этого проклятого здания, где кажется, умерло понятие человечности. По пути я встретила Костея, собственно он и проводил меня к Ваньке, который ждал на улице.

Мой неразумный братец сидел на ступеньках, потирая замерзшие ладони и пытаясь согреть их дыханием. Из его рта вырывались клубы пара, но он упорно продолжал сидеть на одном месте.

– Уля! – воскликнул Ванька, видимо услышав шаги. Он подскочил, правда тут же замер и перевел взгляд на Костея. Мужчина потоптался пару секунд, затем, кинув скупое: «всего доброго», скрылся за железными дверями, оставляя нас вдвоем.

– Уля, – повторил брат и шагнул ко мне, но я попятилась.

– Как ты мог? – произнесла, еле сдерживаясь, чтобы не надавать ему пощечин. Меня распирало от негодования и злости.

– Я… я думал…

– А о чем ты думал? О чем, скажи? Там люди, Ваня! – прошипела я ледяным тоном.

– Знаю, но… – мямлил он.

– Знаешь?! Ты ставил деньги на людские жизни! Ты вообще в своем уме? Там кто-то умирает, а ты на их смерти пытался заработать!

– Не один я, – воспротивился брат.

Не выдержав, я ударила его по лицу. Ванька ошарашенно посмотрел на меня и вскипел: губы сжались в тугую нить, во взгляде мелькнула ненависть, будто я обидела его, доброго и совершенно невинного ребенка.

– Не смей, слышишь?! – прошептала я. – Не смей вести себя так, как те уроды, которые играют чужими жизнями ради денег или развлечения. Ты не такой! Мой брат — не такой!

Ваня прижал ладонь к щеке, которая все еще горела от моего удара.

– Твой брат пытается выкарабкаться из дерьма…

– Ваня! – прорычала я.

– Неплохой способ выбраться из дерьма, малой, – неожиданно раздалось за спиной.

Я резко оглянулась и замерла, увидев Новикова. Он стоял у закрытой двери, сжимая в руках спортивную сумку. На нем были черные джоггеры, а из-под расстегнутой парки виднелась светлая толстовка. Еще не успевшие до конца обсохнуть волосы торчали в разные стороны.

– Ты… ты кто такой? Ты из-за моей сестры решил вмешаться? Уля, у тебя что, шашни с этим? – выкрикнул братец.

Мне стало стыдно. Да как у него вообще язык поворачивается так разговаривать, после всего, что сделал Ник.

– Некрасивое слово — шашни, – усмехнулся Никита. – Пошлое, грязное. К шлюшкам больше относится, а твоя ненаглядная сестрица… – он перевел взгляд в мою сторону, и в пустых глаза зажегся огонек. Маленький, едва заметный, но такой манящий, безумно опасный.

Порой мы не понимаем, как опасен свет и как сильно он может обжечь, оставить шрамы от ожогов на всю жизнь.

– Замолчи, – процедила я сквозь зубы. Ване не нужно знать о моих грехах и тайных желаниях.

– Слышишь, ты! – крикнул брат, сделав шаг навстречу к Новикову.

Никита продолжал неотрывно смотреть на меня, словно его не интересовало ничего вокруг, и уж тем более мой Ванька.

– Подвезти? – спросил Ник, пропустив мимо ушей нечто, напоминавшее попытку наезда от моего брата.