И почему-то вдруг приснится,
Что лучше мы, моложе мы,
Как в дни войны, когда, бывало,
Я выбегал из блиндажа
И вьюга плечи обнимала,
Так простодушна, так свежа;
И даже выстрел был прозрачен
И в чаще с отзвуками гас.
И смертный час не обозначен,
И гибель дальше, чем сейчас…
Между второй пол. 1957 и 1959
Белые стихи
(Рембо в Париже)
Рано утром приходят в скверы
Одинокие злые старухи,
И сердитые пенсионеры
На скамейках читают газеты.
Здесь тепло, розовато, влажно,
Город заспан, как детские щеки.
На кирпично-красных площадках
Бьют пожарные струи фонтанов,
И подстриженные газоны
Размалеваны тенью и солнцем.
В это утро по главной дорожке
Шел веселый и рыжий парень
В желтовато-зеленой ковбойке.
А за парнем шагала лошадь.
Эта лошадь была прекрасна,
Как бывает прекрасна лошадь —
Лошадь розовая и голубая,
Как дессу незамужней дамы,
Шея – словно рука балерины,
Уши – словно чуткие листья,
Ноздри – словно из серой замши,
И глаза азиатской рабыни.
Парень шел и у всех газировщиц
Покупал воду с сиропом,
А его белоснежная лошадь
Наблюдала, как на стакане
Оседают озон с сиропом.
Но, наверно, ей надоело
Наблюдать за веселым парнем,
И она отошла к газону
И, ступив копытом на клумбу,
Стала кушать цветы и листья,
Выбирая, какие получше.
– Кыш! – воскликнули пенсионеры.
– Брысь! – вскричали злые старухи.
Что такое – шляется лошадь,
Нарушая общий порядок! —
Лошадь им ничего не сказала,
Поглядела долго и грустно
И последовала за парнем.
Вот и все – ничего не случилось,
Просто шел по улице парень,
Пил повсюду воду с сиропом,
А за парнем шагала лошадь…
Это странное стихотворенье
Посвящается нам с тобою.
Мы с тобой в чудеса не верим,
Оттого их у нас не бывает…
Между второй пол. 1957 и 1959
Полуфабрикаты
Продажа полуфабрикатов —
Полусупов, полусалатов,
Полуцыплят, полукотлет.
За пять минут готов обед.
Удобство. Малые расходы.
Освобожденье женских рук.
Белки, жиры и углеводы
Согласно правилам наук.
Иду. И веку не перечу.
Иду, и толпы мне навстречу —
Полубогов, полулюдей,
Полумужчин, полудетей,
Полумерзавцев, полушлюх,
Полудевиц, полустарух, —
В полупальто, в полусапожках,
И, зябко запахнув полу,
С полуулыбкою сторожкой
Они уходят в полумглу.
Удобство! Малые расходы!
На башне полунощный звон.
Дома плывут, как пароходы,
Из полуяви в полусон.
Иду в полночной тишине,
И дико мечутся во мне
Полуидеи, полустрасти,
Полунадежда, полусчастье,
Полувражда, полупечаль,
Полулюбовь, полуудача.
Иду, в карманы руки пряча,
И пахнет рыбою февраль…
1958–1959
Старик
Старик с мороза вносит в дом
Охапку дров продрогших.
В сенях, о кадку звякнув льдом,
Возьмет железный ковшик;
Водой наполнит чугунок,
Подбросит в печь полешки.
И станет щелкать огонек
Каленые орешки.
Потом старик найдет очки,
Подсядет ближе к свету,
Возьмет, как любят старики,
Вчерашнюю газету.
И станет медленно читать
И разбираться в смысле,
И все событья сочетать
В особенные мысли.
1959?
Наташа
Неужто девушке Наташе
Несладко жить в родной стране?
Чего ей мало? Хлеба? Каши?
Да нет, достаточно вполне.
Ей сладок хлеб, и сон ей сладок,
И дом ей мил, и сад ей мил.
Мила ей стопочка тетрадок
И столик с пятнами чернил.
Милы искусственные розы
И свист запечного сверчка.
А после первого мороза
Рябина горькая сладка.
А эти танцы в воскресенье
В соседнем клубе заводском!
И провожанье, и веселье,
Запорошенное снежком!
Милы ей складки юбки чинной
И новенькие башмачки.
И сладок приступ беспричинной
И обещающей тоски.
Ей мило все на белом свете
И все имеет свой резон…
А мы! А мы уже не дети,
Нам горек хлеб. И труден сон.
Я с ней беседую часами,
И мне не хочется стареть,
Когда учусь ее глазами
На мир доверчиво смотреть.
1959 или начало 1960
Я вышел ночью на Ордынку
А(нне) А(хматовой