- Мама, - рявкнул на пожилую женщину мужчина.

- А я то что? За что меня обвинять, за знания? Я с Рокотовым старшим всю жизнь прожила. И знаю, о чем говорю. А ген, Игорёк, ногтем не задавишь! – не унималась женщина, пока трое гостей раздевались и разувались в прихожей.

- Если бы он открыл сам, он бы понимал, что к нему пришли, и ждал бы диалога, - продолжала попытки донести свою позицию Нина до оставшихся членов гостевой делегации.

- Он не разговаривает с нами, но не рехнулся. Он прекрасно понимает, что к нему пришли люди, и так как это я, а не какие-то непонятные незнакомцы, то уже скоро буду стоять перед ним и опять пытаться помочь.

- Это бесцеремонно, - выдала последний аргумент Нина, скрестила руки на груди и демонстративно отвернулась от Игоря.

Тем временем визитеры приближались к гостиной, где находился Макс, погруженный в воспоминания. И вместе с тем, измотанный переживаниями по поводу них. Он с трепетом перебирал страницы ежедневника, гладил пальцами записи. Перекладывал аккуратно вложения. Для кого-то это был несуразный хлам. Но для него – ниточка памяти. Тут были посадочные талоны на самолет в их первую совместную поездку. Билет на выставку современного искусства, первое совместное фото. Снимок Ирины на фоне моря и заходящего солнца. Фольга от шоколадки, которую они покупали в аэропорту за несколько минут до посадки в самолет. Листок березы, засохший одуванчик, чек на оплату аренды мотоцикла и многое другое, что без пояснений и воспоминаний Макса не имело абсолютно никакой важности и ценности для других.

- Я же говорю, похожи. Еще один любитель полистать! – отозвалась мать Игоря.

- Красивая, - с восторгом разглядывая фотографию, что выпала из ежедневника и лежала на полу, произнесла Нина.

- Ну, хоть какие-то прояснения стали появляться! – с небольшим облегчением произнес Игорь.

Макс сидел погруженный в свои переживания. Перед его глазами проносились те месяцы, дни, минуты, что он был счастлив и любим.

- Не дашь и нам полистать? – спросила без особой надежды пожилая женщина.

Мужчина, ожидаемо, захлопнул записную книжку, и молча уставился на гостей. В этот момент Нина спрятала в свою сумочку ту самую карточку, что разглядывала с восхищением. Макс не обратил на это внимание, и так как ежедневник был закрыт, а его внимание привлекала пожилая родственница, он не заметил потери.

- Мы принесли еду, - менторским тоном произнес Игорь.

Хозяин квартиры закатил глаза и тяжело вздохнул, вставая со своего места. Видеть родственников он не хотел, голода не испытывал, поэтому подобные визиты воспринимались им исключительно негативно. Но бороться с братом он не мог. Так как Игорь был убедителен в своей борьбе с Максом за него же самого. Как только тот закрылся дома и замкнулся на своем горе, Игорь стал приезжать, и, встретив в очередной раз сопротивление в приеме пищи, вызвал санитаров из психиатрической лечебницы, скорую помощь и полицию. Разбирательства длились бесконечно долго, как казалось на тот момент Максу. Его обвиняли чуть ли не в попытке суицида. В результате откапали капельницами каждая бригада врачей по своему профилю, квартира Макса была поставлена «на карандаш» у участкового полицейского, а что теперь за сплетни ходят относительно этого цирка среди соседей одному Богу известно. Макс понимал, что Игорь может проделывать такие «перформансы» хоть каждый визит, поэтому старался поесть, не сильно конфликтовал с Игорем, который удостоверившись, что тот сыт, спокойно покидал квартиру, оставляя брата в искомом им самим одиночестве. И радовало то, что визиты были не такие частые. Так как сам брат все еще лечился, восстанавливался после лечения и занимался построением собственного личного счастья.