- А я говорю, что детскую надо сразу запланировать и обустроить. Зачем сто раз ремонт разводить?

- Какая детская? Мне пятьдесят лет! – голосил Макс уже стоя за дверью дома.

- Это тебе, а Ире? Эгоист! – ввалились оба спорщика в дом.

- Вы чего разошлись? Вся улица уши греет. Садитесь есть, как раз Иришка села завтракать, - попыталась угомонить спорщиков хозяйка дома.

- Завидую, - обратилась ко мне соседка и подмигнула, - За тебя машину стройматериалов выгрузили, ремонт рассчитали, бригаду наняли, а ты только завтракать садишься. Вот, разве можно в такой обстановке и с таким мужиков детей не хотеть?

В этот самый миг у меня земля из-под ног стала уходить, если бы в тот момент не сидела, упала бы.

- Они сами разберутся, - очень строго рыкнула тётя Марья.

- Все, умолкаю, - глядя на меня стушевалась соседка.

Обед был вкусный, и компания шумная и веселая, но внутри меня была боль и тревога. А еще чувство вины. Макс хороший мужик. Возраст у него не такой, чтобы тратить время на что-то непостоянное и скоротечное. Я уговаривала себя поговорить с ним. И расставить все точки над i. Но на тот момент мне было уже очень страшно его потерять.

14. Глава 12

Ирина

- И все-таки! – ударила в ладоши тётя Ираида, - может, и ляльке местечко присмотрим?

- Х-х-х, - вздохнул тяжело мужчина, - У меня есть сын, он чуть младше Иры. Так что я уже в горшки наигрался. Там, глядишь, внуки будут.

- А я не хочу, - тут же вклинилась в разговор я, - Я чаелдфри.

- Чего? – с гримасой принебрежения уставилась соседка, - Это еще что за зверь такой?

- Ираида, отстань от гостей. Сами разберутся, - попыталась примирить всех тётя.

А я была рада, что тема детей с Максом подниматься не будет. Я не могу, ему не надо. Все счастливы. Пусть недолго, за то активно.

Дальше мы ушли с головой в обустройство сельского быта. Максим с тетушкой Ираидой взялись за все настолько глобально, что мы с тётей Машей боялись даже слово вставить.

- Иришка, пока твой мужик занимается домом, ты бы на рыбалку сходила, - как-то в один из дней предложила мне родственница, когда мы ползали по грядкам в парнике, раскладывая мелкие семена листового салата.

- Мне кажется, это мужское времяпрепровождение, - слегка недоумевала я.

- А когда маленькая была, очень любила, - в ответ тоже удивилась тетушка.

Я стала припоминать, о чем идет речь. Не смотря на то, что уже давно была не ребенок, краска залила лицо. Воспоминания нахлынули, и стало нестерпимо жарко в теплице.

- Тебе плохо? – вышла со мной на свежий воздух заботливая женщина.

- Нет, просто неловко стало. Я не маленькая тогда была, а подросток уже. И не рыбалка мне нравилась, а сосед Гришка. Он приезжал к соседке напротив. И любил ходить на рыбалку. Точнее, так говорил. Мне семнадцать было, а ему уже почти тридцать. На меня он не обращал своё внимание, вот я и пыталась, хоть как-то засветится на его радарах.

- Получилось? – с удивлением спросила тётя Маша.

- Нет, - вздохнула смущенно, - я тогда так любила поспать, что все время будильник переключала и не могла встать пораньше. А когда я шла к озеру утром, он шел уже обратно с удочкой. И в мою сторону не смотрел.

- Будет он смотреть! Удочка уже уставшая, кокошки пустые, - напугала громким голосом соседка, - Он же не на рыбалку ходил, а с соседней улицы замужнюю дуреху драть спозаранку бегал. Она к утреней дойки в коровник спешила, летом сокращала путь через луг с озером, а там, в кустах, Гришка ее ждал. Холеный, языкастый, поджарый хахаль. Ей каждое лето руководство грозилось выговор за опоздания влепить. Но летом она счастливая была, расторопная, все дела ладились у нее, с работой справлялась быстрее всех. Вот и не трогали. А по осени грустная становилась. Все из рук валилось у нее. Но раньше всех на работе была, позже всех уходила, что опять руководство устраивало. К зиме в себя приходила. Всю весну нормально работала. А летом ее опять в кустах Гришка ждал. Они так пять лет кусты на озере мяли. Пока ее муж не проспался и не пришел в те самые кусты. А может не сам пришел, привели, может. Народ то у нас завистливый, до чужого счастья охотливый. Короче подрались. Да так, что и этой горемычной наваляли. А она беременная была. Не то от Гришки, не то от мужа. Короче скинула она ребеночка. Гришка слинял, и больше в деревню не показывался. А после и бабку свою перевез. Вон, дом до сих пор пустой стоит. А девка, видимо любила, а может, просто дура была. Сначала с мужем своим прикладываться стала к бутылке. Коровы ее стали сторониться. Начальство ругалось. Муж изводил, все говорил, простить не мог. Она пошла и утопилась.