– Нет, мелкий воришка! В этом отеле так не принято… Кстати, когда будешь уходить, постарайся, чтобы тебя никто не заметил.

– А как ты?

– Я уйду до того, как выйдут утренние газеты. Приеду к тебе, как мы договорились. В газетах будет опубликовано только о попытке самоубийства… Ронни, после съемки ты должен скрыться, подготовить материалы и отнести их в редакцию газеты.

– Я свою работу сделаю, – сказал Ронни, – но в случае катастрофы жалеть тебя не буду… У меня есть деньги, – добавил он, – но мне еще нужно письмо для прикрытия. «Мой друг Ронни по моей просьбе снял на пленку разыгранную мною сцену самоубийства…»

– Это письмо на столике.

Ронни взял конверт и посмотрел на письмо.

– Хорошо.

Она легла на кровать, потом стала на ощупь рыться в своей сумочке, лежавшей неподалеку на покрывале. В стакане на ночном столике уже была налита вода. Она достала флакон со снотворным.

– Все готово, Элен?

– Мотор! – произнесла она.

И услышала свой голос: «Я, Элен Алле, оставляю полное досье относительно моего развода с Рудольфом Шиллером. Эти документы я хочу передать в газеты “Утро” и “Старлайт”. Каждое из этих издательств может сделать выбор и зарезервировать за собой право на издание. Кроме того, я даю разрешение телеканалу, который заинтересуется этими материалами, показать сцену моей смерти…»

Ронни выключил камеру.

– Для умирающей ты очень говорлива! Не проще ли было оспорить усыновление?

Она крикнула:

– Нет! К Шиллеру невозможно подступиться. Снимай!

Он снова включил камеру.

– …Я также хочу, чтобы были фотографии. Хорошо? – добавила она.

Ронни защелкал своей «лейкой».

Она уже начала чувствовать тяжесть в теле. Надо было держаться.

– Я больше не желаю разговаривать.

– Что ж, тогда я пошел? Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Убирайся, – ответила она.

Дверь за фотографом закрылась. Она приподнялась на локте, высыпала в ладонь таблетки, поднесла их ко рту, взяла стакан с водой и проглотила все. Почувствовала, как таблетки прошли по пищеводу. Мало-помалу ее начало охватывать оцепенение. Она протянула руку к телефону, чтобы набрать «Не беспокоить». Она не знала, достаточно ли сильно нажала на клавиши. Ее окутал запах диких лилий, запах ее детства. И она погрузилась в небытие.

Ронни не видел никакого смысла в этом притворном самоубийстве. «Неужели можно так сильно любить ребенка, чтобы из-за этого умирать? Это походит на психическую болезнь. Может быть, она хочет снова привлечь к себе внимание?» – подумал он, радуясь тому, что сам он счастлив и свободен. Он-то если и женится, то по расчету, на какой-нибудь американке, которая сможет помочь ему сделать карьеру. Но иметь ребенка? Это же – ад кромешный! Он уже не раз видел, как некоторые из его приятелей жили в маленьких квартирках с плачущими детишками, а бывшая соблазнительница в пеньюаре доставала грудь, чтобы накормить самого младшего из них. Быть свободным и бедным? Это же – рай. Ему еще представится случай осуществить свою мечту… У его подружки Элен замужество в Голливуде не сложилось. Ей надо было бы оставить ребенка у своей матери во Франции, получить американское гражданство и водить Шиллера за нос… Ведь столько женщин именно так и поступили бы… Но не Элен. У нее был большой недостаток: она спала с мужчинами, в которых была влюблена. И никогда не делала это по расчету.

Ронни направился прямо к лифту, кивнул вышедшей оттуда паре. Очутившись на первом этаже, он зашел в туалет, достал из кармана и повязал галстук, сполоснул лицо водой и, не сумев устоять перед искушением, насыпал на тыльную сторону ладони дозу кокаина и вдохнул ее в себя ноздрями. После чего он вышел в холл и смешался с толпой участников приема, наполнивших салоны в другой стороне отеля. «Просто посмотрю, почувствую запах денег и власти», – сказал он сам себе.