– Мы не живодеры…

Ох…ренеть! Из парка к нам бежит… Не догоняю как это «чудо» назвать. Бабуленция, блин…

Явно не божий одуванчик, просто реал фрик! Вырвиглазная конструкция.… Хм, видел я у маман в журнале такое вот…чудо.

Селена, как и я в ауте, хлопает ресницами

Ярко красный пиджак, зеленые с узорами брюки. Желтые – реал желтые – кроссовки на платформе! И розовая шляпка.

А, да еще и губы алые. Просто… ну да, фрик, по-другому не скажешь.

– Отпустите собаку! Мерзавцы!

– Добрый вечер, – пытаюсь взять огонь на себя, но…

– Не добрый! Я полицию вызываю!

Демонстративно достает из явно не поддельной сумочки… капец, у неё яблочко последней модели.

Нет, ну, в принципе, чего я удивляюсь? В нашем коттеджном поселке у многих живут и бабушки, и дедушки… Дедульки на пробежке в таких кроссах попадаются, даже завидно.

Но в основном старшее поколение отдает предпочтение классике в одежде. Поклонников Гальяно и Дольче с Габбаной не так много.

Бабуля пытается попасть маникюром в экран.

– Не надо, пожалуйста. Мы ничего плохого не сделали. Мы её спасали! – голос у Селены дрожит, и не от смеха. Испугалась, малышка? Хочется как-то её подбодрить и я…

Я, конечно, нахожу способ. Укладываю руку ей на талию, притягиваю…Слышу судорожный всхлип.

– Рассказывай, спасали! – голос бабки скрипучий, начинает раздражать.

– Между прочим, если бы не Селена, вашу шавку бы…

– Ты кого шавкой назвал, салага? Думаешь, два метра вымахал, так все можно? – она еще и разговаривает как подросток, ну… годов шестидесятых.

– Её мальчишки хотели… она у них шаурму украла…

– Шаурму? Мерлин! – обращается к собакену и голос сразу меняет тональность, – Тебе сколько раз говорить, что шаурма в нашем возрасте – это яд! Иди сюда, иди моя девочка…

Селена отпускает веревку, и мелкая лысая зараза с противным визгом топит к эпатирующей пенсионерке.

– Значит, спасли? Похвально. И что же вы с ней собирались делать?

– Я… я… – Селена закусывает губу, – думала, домой взять, на передержку…

Краснеет, такая офигенная, залипаю на ней, забывая почему мы вообще тут стоим.

– Эй великан, отомри, хватит на девочку пялиться, дырку в ей прожжешь.

Ауч… по ходу теперь краснею я. Нет, реал… чувствую, как уши горят, потому что Селена поворачивает голову и её глаза… Синие… или серые? Красивые, в общем… прожигают альфа-лучами.

– Ладно, молодежь, спасибо вам за Мерлин. Если вдруг что надо, живу я тут, переехала недавно, ученик мой поселил меня тут в одном из коттеджей… Корсар. Корсаков. Может знаете?

Корсара я знаю – совладелец клиники, в которой мой дядя работает. Дядя Товий, лучший хирург Москвы и Московской области – это он сам так о себе говорит. Ну и еще Корсар хороший друг моего бати.

– Да, знакомы. Я сын Виктора Коршунова.

– Коршунов… знакомое что-то…А… Товия что ли?

– Товий мой дядя.

– Ясно, значит будем знакомы. Меня можете звать просто Богиня.

– Богиня? – Селена так смешно округляет глаза, а я крепче обнимаю её за талию, делая вид, что случайно и вообще не при делах.

Ну, оно так, само собой получилось. Вечер, уже прохладно, она явно продрогла, я же могу её слегка… согреть?

– Именно, Синеглазка. Бо-ги-ня! Мерлин, пойдем домой, пойдем моя девочка, моя хорошая… Говорила я тебе, все зло от шаурмы…

Две совершенно чумовые персоны – бабуля и собачка – идут по направлению к моему поселку.

А мы с Селеной стоим почти обнявшись.

Моя рука на её талии. Тоненькой. Горячей. И рука горячая.

– Хорошо, что хозяйка нашлась.

– Думаешь? Что-то стремно мне собачку с такой хозяйкой оставлять… Как бы она опять у неё не свалила. Поводка нет.

Смотрим на удаляющиеся силуэты. Молчим.