Зрелище настолько непривычное, что я помимо воли засматриваюсь. Взгляд скользит по его скулам, напряженным губам.

Забавно: я все-таки смогла вызвать у него сильные чувства. Правда, не те, что хотела когда-то.

– Тебе смешно? – Он прищуривается, приближает лицо к моему. – Ты хоть представляешь, что он мог с тобой сделать? Даже не так – что он хотел с тобой сделать?

Он так близко, что его дыхание смешивается с моим, и я могу даже попробовать на вкус его злость. У нее вкус перечной мяты. Горчит. И на удивление, тянет попробовать еще, когда он с резким выдохом отстраняется.

Злюсь. На него. На себя. На эту нелепую ситуацию. На то, что он все еще вызывает во мне хоть какие-то эмоции, когда мне должно быть уже все равно.

– Это не твое дело. Может быть, я тоже хотела.

Я хочу отойти, поворачиваю голову, ища отступные пути, но Руслан и не думает меня выпускать. Более того, придвигается ко мне, практически вжимается в мое тело. Я удивленно хватаю ртом воздух, но мое возмущение гаснет под напором его негодования.

– Хотела?! Вот этого?!

Его пальцы зарываются в мои волосы, притягивают к себе до тех пор, пока все, что я могу видеть – черные расширенные зрачки. Он не дает мне времени прийти в себя, не дает ускользнуть от него. Не жалеет меня, даже слыша, как я замираю, когда его губы касаются моего виска.

Не целует, нет. Обжигает дыханием, в которое вплетено раздражение, злость и гнев, который в нем не остыл.

– Уверена? – вкрадчивый шепот.

А губы уже скользят вниз, по щеке… к подбородку… И нет, это снова не ласка. Это изысканная пытка, когда он пожирает взглядом мои губы, но не прикасается к ним. Разве что только дыханием.

Он хочет меня наказать. И его не волнуют методы. Его губы скользят по моей шее, вынуждая меня дрожать. Даже зная, что он это видит, чувствует. Потому что его взгляд не отпускает меня, как и руки.

– Точно уверена?

Спрашивает, но не позволяет ответить.

Он сильнее зарывается пальцами в мои волосы, притягивает мою голову еще ближе, практически сталкивая между собой наши рты. Мое дыхание, рваное, против его – размеренного, тяжелого.

Темнота сгущается, слизывает все краски, оставляя мне всего две расцветки: зеленый и черный. Внутри меня бьется страх, но и он бессилен против холода этого голоса. Он бьет, как плети, разрывая что-то тягучее, неподъемное.

– Ну если хотела, и тебе все равно, что это будет не Эд…

Я прикрываю глаза. Отгораживаюсь. Но требовательный шепот не позволяет мне спрятаться.

– Смотри на меня.

Нет, я не буду. Не буду…

Но мои глаза удивленно распахиваются, когда он задирает мне платье и я чувствую его пальцы у себя на бедре, уверенно ползущие вверх.

– Ты… – срывается с моих губ.

– Я, – усмехается он. – Но тебе ведь без разницы, правда?

Его пальцы, как клеймо палача, оставляют болезненные ожоги там, где он ко мне прикасается.

Вверх…

Еще выше.

– Хватит…

Он задевает кромку моих трусиков, скользит вдоль нее. Одно мое неосторожное движение, и его пальцы преодолеют эту тонкую преграду из кружева. Из моего горла вырывается судорожный выдох, время останавливается, тишина бьет в барабанные перепонки. И вдруг взрывается каким-то треском…

Мы оба замираем.

Смотрим друг другу в глаза.

И глотаем это молчание – до тех пор, пока в него не врываются звуки, запахи и цвета. Еще секунду его сердце обвиняюще стучит рядом с моим, а потом Руслан отпускает меня, и от взрывной смеси эмоций не остается и следа.

– Он бы не остановился, – роняет равнодушно.

Так привычней, так правильней, когда он такой. И так я быстрее вспоминаю, где я и с кем.

Поправляю волосы, платье, ищу машинально сумочку и только теперь замечаю, что она выпала у меня из рук. Хочу нагнуться, но Руслан опережает меня.