В городе масса заведений, почему он выбрал именно это?

Уняв внезапный вихрь в груди, я уверенно подхожу к столику у большого витражного окна. Стук моих каблуков не дает Вадиму шанса пропустить мое приближение. И он поднимает взгляд.

Упирается в меня им так, что все внутри скручивает. Теперь от непонимания и досады. В когда-то родных глазах ясно читается холод. Волнение от предвкушения встречи, которое я унимала, подходя сюда, исчезает без остатка – Вадим меня позвал не для того, чтобы вспомнить наши чувства.

Я и не особо рассчитывала, но…

Передо мной совсем не тот человек, который уверял, что все исправит когда-то. И даже не старый приятель.

Взгляд бывшего жалит, в нем нет ненависти, но ощущение, что Вадим настроен вовсе не дружелюбно. Неужели, мой отъезд его так задел?

– Привет, – я первая здороваюсь, не желая показывать вид, что нервничаю.

– Привет, Лиза.

Несмотря на холод в глазах, Вадим встает и, подойдя, с жестом джентльмена отодвигает стул. Я замираю, когда в ноздри ударяет аромат его одеколона. Не вчерашний. Другой.

Тот, который мне нравился больше всего.

Что он делает? Зачем?

Мне нужно пройти совсем близко к нему, чтобы занять место. И оказываясь в жалких сантиметрах от бывшего, не удерживаюсь и перевожу на Вадима взгляд.

Словно на замедленной кинопленке, наблюдаю, как Соколовский сосредоточенно рассматривает мои глаза. К щекам тут же подкатывает жар, он лишь усиливается, когда Вадим переводит внимание на мои губы. Миг, еще один. Снова поднимает взгляд. Медленно, осторожно.

В нем нет стали, как минутой ранее. Острыми иглами вонзается в сердце осознание – будет сложнее, чем думала. Потому что я все еще чувствую. Внезапно и так остро, что дыхание перехватывает.

И кажется, Вадим тоже не так уж и остыл.

А потом флер рассеивается, Соколовский хмыкает и отходит. Он усаживается напротив и подзывает официанта. Я точно вижу: нет, мне не показалось, когда я подошла – тепла и уютных посиделок ждать не приходится.

Тогда какого черта он выбрал это место? Зачем сменил аромат на мой любимый?

К чему был этот джентльменский порыв, зачем он так приблизился и рассматривал?

– Объяснишь, что все это значит? – задаю вопрос, сделав заказ. Вадим непринужденно опирается на стол.

– Ты про эту встречу?

– И про нее в том числе.

– Хотел поговорить с тобой.

Я набираю в легкие воздух.

– О чем?

– Ты кое-что мне не сказала, когда уезжала, верно?

Взгляд темнеет, обволакивает. Впивается.

Я цепляюсь ногтями за ремень сумки, которую держу в руках.

Господи, а вот и ответ. Он же все понял.

Понял про Алису… Понял ведь?

Поэтому он злится? Что я скрыла от него нашу дочь?

Я осторожно киваю.

– Не сказала. Потому что не знала.

– Серьезно?

Вадим усмехается, в груди неприятно тянет.

– Ты поэтому злишься на меня? Когда я поняла, ты…

– Считаешь, что это мелочь, Лиза?

– Нет, но…

– Ты скрыла от меня. Скрыла серьезный факт. И несколько лет лгала.

– Это не ложь, Вадим…

– Не ложь? – поднимает брови Соколовский, снова перебивая.

– Ты перестал общаться с детьми, я писала тебе, но… Вадим, ты сам исчез.

– Не волнуйся, – усмехается и теперь как будто с разочарованием. – Алименты ты будешь получать. Если дело только в них, не беспокойся.

Мое негодование достигает пика:

– Я не понимаю, почему ты так разговариваешь.

– А как я должен говорить с тобой, Лиза?

– Знаешь, я рада, что тебе не сказала, – бурлит во мне обида. – Дело не в алиментах, Вадим. При чем здесь они вообще. Я понимаю, что ты удивлен. Но я пыталась тебе сказать. Только вот ты наверняка устраивал свою личную жизнь. И как вижу – успешно.

Признаться, я совсем не на такую реакцию рассчитывала. Какие алименты? О чем он? После всего, что произошло, как может? Как смеет он говорить об алиментах? С Алисой я даже на них не подавала.