Проигнорировав едва заметное журчание в животе, в паре с сумерками намекавшее на то, что самое время заняться последним на сегодня приёмом пищи, так и остался сидеть почти недвижно, возвращаясь к неторопливо текущим воспоминаниям, доставляющим ему сейчас хоть какую-то радость.

Ленка… Ленка… Ленка… Первое время он бредил этим именем. Казалось удивительным, что такое простое и незамысловатое имя стало для него своеобразной молитвой, восторженно крутящейся днём и ночью в его голове. Бубнил будто заклинание – Ленка… Ленка… Ленка.

Это повторяемое имя заключало в себе всё: и любовное признание, и трепетное ощущение счастья, и радость от нахождения рядом с ней. Несмотря на его объёмный словарный запас в разных жизненных секторах, для разговоров на любовную тематику он не был подготовлен. Как-то не складывалось ни обстоятельств, ни чувств похожих. В общем, ни опыта, ни знаний. Возникло по этому поводу однажды небольшое волнение, – вдруг ей захочется услышать от него красивые слова о переполняющих чувствах, переживаниях, признаний поэтических, всего того, что обычно говорится в таких вот случаях, а его романтизма на это не хватит. Но волнение оказалось напрасным. Ленка тем и казалась удивительной натурой, что мало обращала внимания не только на окружающую обстановку, но ещё и на вербальные построения. Она умела понимать всё без слов. Временами даже казалось, что она знает и чувствует его лучше, чем он сам себя…

В отличие от его скромного немногословия, она часто придумывала ему разные имена, то шутливо-дурашливые, то протяжно-нежные, то серьёзно-героические. Но каким бы тоном она их не произносила, в глубинной основе любого к нему обращения сквозила нескрываемая любовь. Хотя, наверное, если бы она ничего не говорила и никак его не называла, её взгляд говорил бы убедительнее всяких слов.

Ему сейчас вспомнился ещё один достаточно волнительный момент – момент знакомства Ленки и его маман.

Его родительница навещала жилище сына крайне редко, конкретнее – всего один раз, много лет назад, когда он только обустроился на новом месте. И естественно, о том, что на его кухне вот уже полгода властвует незнакомая ей хозяйка, мать не знала. Хотя, признаться, матушка всегда так много была занята собой, что времени глубоко интересоваться делами сына у неё не находилось. При редких встречах и нечастых телефонных разговорах она конечно же задавала вопросы типа: «Как твои дела?» или «Что у тебя там происходит?», но он по опыту знал, что утомлять творческий ум маман длинными ответами не стоит. Они оба хоть и были связаны самыми тесными из возможных, узами, но уже давно жили в разных, непересекающихся и непохожих друг на друга, мирах и чувствовали себя достаточно хорошо, не нарушая установленных временем границы…

Готовясь к знакомству двух женщин, одна из которых дала ему жизнь, а другая эту жизнь наполнила, он немного, но всё-таки волновался. Для него это было особым событием. Втайне искренне желал, чтобы они друг другу понравились. И хотя он никогда не руководствовался немногочисленными мнениями своей матери, в этот раз почему-то очень хотелось, чтобы она оценила его выбор. Даже сам не понимал, почему для него это было важным. Наверное, сказывался здоровый мужской инстинкт, определяющий жизненную необходимость мира и согласия в его душе. Хотелось, очень хотелось, чтобы они подружились…

За Ленку он был спокоен. Как-то заведя полушутливый разговор, немного отвлечённо, как бы между прочим, спросил её, что ей думается о его матери. Ленка также полушутливо ответила, что с удовольствием поглядела бы на яблоню, родившую «такое яблочко!». И, с серьёзным видом добавила: «Я её буду любить только лишь за то, что она дала мне тебя».