– Чего ты так боишься, Ангел? Испортить репутацию? – уголок его губ дергается в насмешке, и я стискиваю кулаки, машинально шагая к гостю.

– У меня есть жених, поэтому лишние слухи ни к чему, – все еще вижу эту его самодовольную улыбочку, ощущение такое, словно он насмехается над моей просьбой, и это не на шутку злит. – Я не хочу, чтобы до моего жениха дошли слухи, что я жила с другим мужчиной до свадьбы.

– С другим мужчиной? – он поднимается, и я слишком поздно осознаю, что подошла слишком близко. Один его шаг в мою сторону, и я уже зажата между столешницей и его мощной фигурой. – Ты серьезно ни о чем не догадываешься, Ангел?

Тянется к моей щеке, и я отшатываюсь, не позволяя коснуться кожи. Взгляд против воли падает на его сбитые костяшки, но слишком поздно. Он охает, когда я упираюсь рукой в его живот, пытаясь оттолкнуть, и нечаянно касаюсь пореза сквозь ткань.

– Прости… – потрясенно застываю, убирая руку и приподнимаю край футболки, замечая что рана кровит, и повязка пропитана насквозь. – Прости, я сейчас все исправлю.

Выныриваю из под его руки и бегу в спальню, где оставила аптечку. Возвращаюсь в кухню, и вижу что мой гость уже сидит на стуле. Его челюсти плотно сжаты, а лицо белее мела. Приподнимаю футболку и опускаюсь на колени у стула. Аккуратно поддеваю край бинта и срезаю повязку.

– Рану надо промыть, – поднимаюсь, хватая чистое полотенце и намочив его в раковине возвращаюсь к гостю. – Тебе нельзя ходить, рана снова разошлась, – аккуратно смываю кровь, мысленно ругая себя за неосмотрительность. Чувствую запах яичницы, и вскакиваю с места, с опозданием осознав, что все сожгла. Снова! Выключаю конфорку и удрученно вздыхаю, поворачиваясь к пациенту. – Может, закажем пиццу?

Рустам ухмыляется, а потом морщится, словно любое движение причиняет боль, но его голос звучит ровно, с легким налетом приказного тона.

– Подлатай меня, Ангел, а потом я приготовлю нам поесть.

Смотрю, как этот широкоплечий огромный мужчина орудует у плиты и разрываюсь между двумя странными желаниями: бесконечно наблюдать за ним и сорваться с места и с криками убежать, потому что он нравится мне и одновременно пугает. Рядом с ним я испытываю какой-то благоговейный страх, хотя и понимаю, что он ничего мне не сделает. Эта мысль плотно засела в подкорке, но я все равно не могу унять эту предательскую дрожь, когда он рядом.

– Где соль, Ангел? – он невозмутимо оборачивается, а мой взгляд скользит по обнаженной груди к белоснежной повязке, которую я только что ему поменяла. Вид синяков на мощном теле немного коробит, но я пытаюсь избежать прямого взгляда, поэтому продолжаю смотреть куда угодно только не в его невероятные черные глаза, потому что боюсь – он прочтет в моем взгляде все мои мысли.

– В шкафу, – мотаю головой в нужном направлении, и с губ срывается еще одна необдуманная фраза. – Ты можешь не называть меня Ангел?

Рустам достает соль и, не оборачиваясь ко мне, негромко фыркает, будто мои слова его смешат. Я поджимаю губы, непроизвольно раздражаясь.

– Меня зовут Ангелина. Ты можешь звать меня Лина или Геля. Как тебе больше понравится. Только не Ангел ладно? – моя рука тянется к салфетке и я беру тонкую бумагу и комкаю в руках, только бы чем-то себя занять, чтобы не чувствовать эту неловкость.

– Лина… – задумчиво произносит и мне кажется, улыбается. – Почему ты нарушила запрет отца и убежала из дома?

Вскидываю взгляд на широкую спину и замираю, пытаясь понять, когда рассказала ему о взаимоотношениях с отцом. На ум ничего не приходит.

– С чего ты взял что я…

– Той ночью в клубе. У тебя не было телефона, и ты была без машины. Боялась, что тебя найдут по ним? И ты сказала, твой отец не обрадуется, если узнает, что ты привела в дом мужчину.