— Я торчу здесь с самого утра без возможности хотя бы элементарно выйти, чтобы продышаться после химии. У меня раскалывается голова, я вся грязная и потная, — со стороны, наверное, все это больше похоже на непрофессиональные жалобы.

— Тогда, конечно, можешь идти.

Я выдыхаю. Все-таки не такая Ян скотина.

— Сейчас принесу договор для подписи.

Уже разворачиваюсь, как вдруг меня останавливает язвительное:

— Но получится так, что ты махала здесь тряпкой бесплатно. На добровольных началах.

У меня сжимаются кулаки. От бессилия. Хочется бросить все к черту и действительно уйти с гордо поднятой головой, хлестнув напоследок самой грязной тряпкой из сегодняшних по лицу Яна.

Я больше не спорю с ним. Молча спускаюсь на первый этаж и жду, когда он явится следом.

Занимаю уже привычный, облюбленный мною диванчик и принимаюсь наблюдать за тем, как Ян ходит туда-сюда с умным видом и водит пальцами по поверхностям.

— Ладно, детка, я сдаюсь, — он вскидывает ладони. — Давай свой договор, я без претензий.

Демонстративно игнорирую его, и Ян начинает вскипать от моего затянувшегося молчания и бездействия.

— Сейчас что не так? — раздраженным тоном задает вопрос.

— Никаких «деток» здесь нет. Ты закончил со своей проверкой?

— Агата Юрьевна, ты со всеми клиентами таким тоном разговариваешь? — он заламывает бровь.

— Исключительно с избранными, — парирую в ответ. — Из черного списка.

— А я уже там?

— Прямо сейчас занесу.

— Надо было озвучить мне это после оплаты. Недальновидно, Агата Юрьевна.

Я злюсь до такой степени, что у меня скрипят зубы. В этот момент никто из нас ничего не говорит, поэтому в следующую секунду Ян отчетливо слышит не слишком приятные звуки моего завернувшегося в узел от голода желудка.

— Так ты правда сидела здесь одна весь день?

Даже с учетом приглушенного освещения я вижу, как его брови резко съезжают к переносице. Он хмурится и подходит ко мне. Смотрит сверху, а я краснею, потому что его пах сейчас на уровне моего лица. И все это слишком двусмысленно.

— Да. Зачем мне тебе врать?

Лицо Яна меняется. Становится каким-то непроницаемо холодным, в глазах появляется что-то темное.

Мы переходим к официальной части, когда я достаю договор из сумки. Костров спокойно все подписывает, больше не пытаясь язвить, и переводит деньги на счет фирмы, оповещая меня об этом повернутым к моим глазам экраном телефона.

— Ты голодная? — спрашивает на очередное внезапное урчание.

— Если захотите еще раз воспользоваться услугами нашей компании, все данные для связи у вас есть. При заключении договора на полугодовое обслуживание мы предоставляем скидку в десять процентов… — начинаю монотонно тараторить заученную фразу на прощание.

— Я тебя не об этом спрашивал. Но меня заинтересовало. Если ты лично будешь приезжать каждый раз и сменишь свои бесформенные штаны на короткие шортики, я подумаю о продлении услуг. И даже десять процентов сможешь себе оставить. На чай.

Его пальцы подцепляют шлейки на моих джинсах, и Ян притягивает меня к своей груди. Все происходит настолько резко, что я утыкаюсь в нее кончиком носа, не успев выставить ладони вперед.

От слишком знакомого запаха голову кружит еще сильнее. Почему он не мог сменить парфюм? Я бы тогда гораздо быстрее взяла себя в руки, чтобы разукрасить его щеку смачным красным отпечатком.

Всю силу вложила в пощечину. Уверена, если бы так не устала сегодня, получилось бы эффектнее.

Но и так тоже ничего. Удовлетворение волной потекло по окаменевшим мышцам.

Моя эйфория длилась недолго. Ровно до того момента, как мужские пальцы легли на шею, предупреждающе сдавливая ее.