— О чем ты?

— Ему там по граммам хватит на максималку, можно сделать так, чтобы твоя история осталась без огласки. Писать заявление или нет — выбор за тобой.

— Я не хочу, наверное. Мне бы забыть эту ночь и никогда больше не вспоминать о ней. Правда ведь думала, что умру. Так страшно было, ты даже не представляешь…

— Представляю, — жестко отрезает Ян. — Ты у меня на руках захлебывалась собственной рвотой. Трупы теплее ощущаются, по-моему, хоть я и не пробовал. Я в скорую позвонил, в обычную сначала. Обрисовал ситуацию, но уже по голосу диспетчера этого все понял. Клуб, наркота… Охрана сказала, что карета через два часа только приехала.

— Боже… — утыкаюсь лбом в его плечо и закрываю глаза. Дрожь возвращается.

— Чуть не убил того, кто в тебя из бутылки эту херню вливал. Меня полоснули в процессе, а я просто нихера не чувствовал, прикинь? Накрыло. Сидел на нем и бил, — Ян сжимает и разжимает правую руку, кожа вокруг ссадин натягивается.

— Что тебя остановило? — осторожно спрашиваю, накрыв своей ладонью его сжатый кулак.

— Оттащили. Вчетвером, блять, — он усмехается, а я в ужасе.

Ни секунды не сомневаюсь, что все действительно могло бы закончиться констатацией смерти.

— У тебя теперь проблемы будут? — уточняю с опаской.

— Да нам повезло походу. Там у следака дочь подсадили на какое-то дерьмо, он теперь звереет при одном упоминании. Раскатает, короче, в пыль и Пашу этого сраного, и шакалов его. Распишет все так, будто они между собой закусились. Эти вякать не будут, в камерах им еще подробнее объяснят, что к чему.

Я пользуюсь моментом и быстро задираю на Яне футболку. Повязка тянется от одного бока к другому, там буквально десяти сантиметров не хватает, чтобы она точно по всей площади от начала до конца легла.

В некоторых местах проступает кровь. Морщусь и сглатываю вставший в горле ком.

— Чудо… — звучит с осуждением. — Ну вот кто тебя просил?

— Тебе очень больно?

— Умираю тут, не видно что ли?

И как с ним разговаривать…

Меня начинает опять клонить в сон. Все-таки я из плоти и крови, восстановление точно займет какое-то время. Хоть бы за неделю оклематься.

Но, едва закрыв глаза, я подскакиваю на месте с мыслями о сестре. Сколько вообще сейчас времени? Диана же там места себе не находит — телефон мой остался в клубе или выпал где-то по дороге, я не помню, а сама старшая сестра шляется неизвестно где.

— Ты куда так подорвалась? — пальцы Яна забираются под толстовку, и я моментально покрываюсь мурашками, когда его подушечки чертят что-то непонятное по позвонкам.

— Что ты делаешь?.. — оборачиваюсь, спрашивая, стоит ему опуститься по голой спине к кромке белья.

Хорошо, что трусики все же остались на мне. Иначе Ян мог бы увидеть характерный шрам, от созерцания которого в его голове возникла бы куча вопросов.

— Тебе же приятно, — он не отнимает руку, продолжает нагло гладить меня, пользуясь своим положением.

Ему досталось, и я сейчас не могу применять силу.

— Нужно позвонить Диане, — объясняю ему свои мотивы. — Она наверняка волнуется за меня…

— Я уже все уладил. Мелочь в курсе, что ты проводишь горячие выходные с самым лучшим мужиком на свете.

— С кем?

— Со мной, естественно.

Нет, я сейчас не посмотрю на его боевую рану…

— Не напрягайся так, голова еще сильнее болеть будет. Шучу я, ложись обратно уже. Мирон ее предупредил обо всем, сама там потом что-нибудь придумаешь, если не захочешь рассказывать правду.

— А сколько сейчас? — заползаю под одеяло, стараюсь дышать ровно, потому что от резкого скачка в висках действительно запульсировало.

— Около пяти. Есть не хочешь?

Получается, я проспала больше двенадцати часов… Что ж, после такой дозы запрещенных веществ это не слишком удивительно, я могла бы проваляться в постели и дольше суток.