Все тело превратилось в вату, тошнота подступает к горлу.

Кто-то выталкивает меня на улицу. Холод немного отрезвляет, но эффект длится недолго.

— Давай в машину ее, пока не запалил никто…

— Да подожди ты, она вроде блевать собирается, я не хочу, чтобы потом в салоне воняло.

Все словно в тумане. Я хочу закричать, позвать на помощь, но могу лишь беззвучно двигать губами. Пытаюсь стряхнуть со своего тела чужие руки, но лишь проезжаю ногтями по коже.

— Бля, пацаны, скоро ее вырубит? Брыкается овца.

— П-пу… Пустите… — тут же зажимаю рот ладонью, потому что мне действительно становится плохо. Спазмы подступают все выше к горлу.

— Заткнись ты, — мне прилетает ощутимая пощечина.

— Может, сами ей поможем уже?

— Открывай тачку, придурок. Лучше заблеванный салон, чем ментовка.

С меня слетают туфли, когда я торможу каблуками об асфальт. Боль простреливает правую ступню. Кажется, я наступила на что-то острое.

Сдерживать позывы к рвоте больше не выходит. Меня выворачивает прямо рядом с какой-то машиной, во рту появляется мерзкий привкус.

— Сука! Новые кроссовки же…

Я хнычу, когда меня снова толкают в спину. Скулю от бессилия, кусаю губы до крови. Если им удастся запихнуть меня в автомобиль, я могу больше вообще никогда не очнуться…

— Заебала она меня уже, парни, — в губы тычется что-то твердое. — Пей, давай пей, рот открой, шлюшка…

Пальцы давят на скулы, они заставляют меня глотать воду, часть выливается на блузку. Я захлебываюсь, но их это не волнует.

После нескольких вынужденных глотков становится еще хуже. Кажется, это конец, потому что в следующий миг веки тяжелеют до такой степени, что я уже не могу оставаться в сознании.

Мне снятся какие-то кошмары. Я не разбираю картинки, но чувство страха заливает все тело. Хочу открыть глаза, но это практически так же сложно, как выбраться из зарытого гроба.

Все вокруг давит, не хватает воздуха. Удушающая паника — единственное, что я ощущаю.

Карабкаюсь к спасительному освобождению, но меня утягивает во тьму. Все глубже и глубже…

Внезапный резкий удар, как об ледяную воду с высоты нескольких сотен метров, заставляет прийти в себя.

Кошмар закончился. Все позади.

Или нет?..

В руке что-то жжется, а одеяло слишком странно ощущается.

Я голая под ним. Практически полностью, мне щедро оставили лишь трусы.

Прислушиваюсь к своему телу. Вроде бы очагов сильной пульсации боли нигде нет, но кто знает, чем меня накачали…

Точно. Иголка в вене.

Смотрю на держатель с капельницей, резко выдираю всю эту систему из руки, морщась от неприятного покалывания. Надо же, как они подготовились.

Когда я сажусь на кровати, голову окружает просто какой-то ужасный болезненный взрыв. Я тут же жмурюсь, глотаю воздух через сухие приоткрытые губы.

Это второй раз в жизни, когда я себя чувствую настолько разбитой. Все-таки с первым ничего не сравнится. Тогда мне казалось, что я умерла, сейчас хоть четко понимаю, что нахожусь в какой-то незнакомой спальне.

Понятия не имею, где моя одежда и вообще удалось ли ей уцелеть, поэтому заматываюсь в сдернутую с матраса простынь. Одеяло кажется мне сейчас слишком тяжелым, я просто рухну, если поднимусь с ним на плечах.

Каждый шаг дается с трудом. Я словно до сих пор не отошла от самого сильного наркоза. Дверь поддается лишь с третьей попытки, я наваливаюсь на нее, провернув ручку дрожащими холодными пальцами.

Останавливаюсь, привалившись к косяку из-за нового приступа слабости. Дышу. Просто дышу. Это единственное, что мне сейчас удается делать более-менее сносно.

За спальней оказывается просторная гостиная. Взгляд сразу падает на спинку серого дивана, мне удается разглядеть отсюда чью-то запрокинутую голову.