А колдуну понадобился всего один взгляд, пробежавшийся по помещению, чтобы понять главное.

– Деян! Ты опять за старое? – прогремел голос Кощея.

Призрак задрожал еще сильнее, но уже от страха перед тем, кто сподобился привязать его душу к каменному строению.

– Разве ты не хотел ее наказать? – прохныкал почти прозрачный, едва видимый при свете парящего фонарика Деян. – Я лишь внес свою лепту, хотел помучить, постращать… Разве не для этого ты ее пленил и запер? Привел ее в мой дом! Как мне было устоять? Живая! Такая сочная, теплая! Красивая! Десять лет я был привязан к мертвому замку, куда не ступала нога живого человека! Я страдал, в одиночестве, без возможности напитаться от души живой! Пока ты, Кощей, где-то пропадал столько времени! А тут вернулся – и не один! С таким подарком для изголодавшегося навьего!

– Наказывать Марью Моревну могу только я! – припечатал в гневе Кощей. – Другим не позволю! Мне всё равно от твоих страданий. Запомни, Деян, твое дело – исполнять мою волю. А моя воля – чтобы ты кормил ее и не обижал! А коли ослушаешься – отправлю в Навь, к мертвым! Они давно тебя дожидаются, есть что сказать!

Рухнул тут призрак на колени перед Кощеем, взмолился:

– Понял, Кощей, не губи! Но ты ошибся в ней, Кощей! Говорил, силы ее опечатаны! А она колдует! Защита у нее от навьих! Понимаешь, что это значит? Не взяли ее кошмары! Должны были с ума сводить, а они рассеялись, как дым от костра живых! И проснулась она, проснулась от сна-морока, да так, что смело меня с ее груди и ударило в ответ!

Нахмурился тут Кощей, на меня взглянул недобро.

– Ты как это делаешь? – с шипящим недоумением просил он.

– Что делаю? – не поняла я.

Тело всё ещё била нервная дрожь от пережитого ужаса. А этот негодяй опять что-то требует, выпытывает! У него совесть есть?

– На тебе ошейник, запирающий любое колдовство, – хмуро сказал Кощей. – Но ты смогла воспротивиться навьему. Применила колдовские чары. Как это возможно?

И вот тут-то меня разобрал истерический смех.

– Так вот для чего ошейник? Промашка у вас вышла, уважаемый Кощей Бессмертный. Нет у меня никакого колдовства. Ваш ошейник бесполезен. Ему просто нечего запирать.

Прищурился Кощей.

– Опять твое коварство? Хитришь? Чтобы снял я ошейник, да, Марья?

А мне уже было всё равно. От того, что испытала я в эту ночь, пропала куда-то вся робость перед ним.

– Можете не снимать, – фыркнула я в ответ Кощею. – Ничего от этого не изменится. Говорила же, я не Марья Моревна. Я не ведьма, не колдунья или кем она там еще у вас является. Нет у меня никакой колдовской силы.

– Тогда как ты победила навью? – не унимался колдун. – Простому человеку это невозможно.

Никого я не побеждала, но как это объяснишь упрямому Кощею? Я сама-то не понимаю, что произошло. И потому не стала спорить или что-то доказывать, а просто спросила:

– А что такое навья?

Невинный вопрос разозлил Кощея. Глаза вспыхнули, словно угольки в печи загорелись. И воздух в комнате заметно потемнел, как перед грозой.

Только сейчас я обратила внимание, что был Кощей не в кольчуге, а по-домашнему, в подпоясанной черной рубахе с воротом-треугольником и черных же штанах, а обут в кожаные мягкие туфли.

До чего же ему идет и этот черный цвет, и такая вот одежда, словно превращающая сурового славянского воина в притягательного мужчину.

– Зачем притворяешься, Марья? – с раздражением бросил Кощей, разрушая очарование моментом. – Словно впервые имеешь дело с нечистым духом?

Я сглотнула и поплотнее закуталась в одеяло. Что-то зябко стало… Будто холодом потянуло. А в черных глазах Кощея клубилась сама тьма.