– Вы меня порезали… степень ущерба намного выше.

– Порезал… как интересно. Обычно я не порчу своих жертв. Может, ты меня сильно разозлила? Сними платье, я хочу посмотреть шрамы. Мне ж надо знать, за что платить. Кто знает, если проникнусь и накину десятку.

– Идите к черту! – процедила сквозь зубы, понимая, что подонок просто издевается надо мной. Он снова встал с кресла… и я дернулась назад, к выходу и тут же натолкнулась на кого-то, обернулась и в ужасе распахнула широко глаза – позади меня стоял огромный, словно скала, мужчина, сложив руки замком внизу под животом. Я невольно шагнула обратно внутрь кабинки.

Волин подошел ко мне не спеша, поигрывая оливой во рту, то зажимая ее зубами, то играя с ней языком. Он улыбался, но не глазами. И изучал меня. Улыбка украшала его лицо. Сексуальная, порочная и… даже притягательная. Если бы я не знала, чем это может закончиться, я бы клюнула на нее снова. Расслаблен, небрежен. Иван уверен, что жертва никуда не денется. Съел маслину, и я замечаю, что наблюдаю за движением сильных, квадратных челюстей и дерганием кадыка при глотке. Даже это меня пугало. Он приблизился вплотную, обошел меня и остановился сзади.

Откинул мои волосы на плечо, и я зажмурилась, готовая заорать так пронзительно, что здесь все оглохнут.

– Кричать бесполезно, малышка. Это же вип. Сюда приходят к богатым дядям девочки, чтобы их трахали. Иногда трахали очень громко.

И словно в ответ на его слова музыка заиграла в самой кабинке так громко, что я перестала слышать что-либо кроме аккордов и собственного сердцебиения. Ощутила, как его пальцы прошлись по линии змейки на боку. От страха меня колотило и лихорадило, я закрыла глаза. Слезы обожгли веки.

– Не надо, пожалуйста. Мне просто очень нужны деньги. Я не хотела вам угрожать…

– Нееет, ты хотела. Именно за этим ты сюда и пришла. Угрожать мне и вымогать. Но за каждый поступок нужно отвечать. У всего есть свои последствия.

Шепчет сзади, и я боюсь этого шепота намного больше громкого крика. Тогда… одиннадцать лет назад он не вызывал таких эмоций. И не только потому что я знаю, на что это чудище способно, а потому что каждое его слово, движение было наполнено каким-то магнетизмом, парализующим жертву. Надо успокоиться, я должна вспомнить, как меня учили на психотерапевтических занятиях, вспомнить, как надо вести себя с потенциальным насильником и агрессором, как успокоить саму себя и не выглядеть жертвой. Но ни один урок я сейчас не помнила, все вылетело из головы кроме паники. Он дернул змейку у меня на боку, и я закричала, в ту же секунду Волин развернул меня лицом к себе.

– Что такое? Страшно? А идти ко мне страшно не было? Что ты там себе думала, когда ехала в «Рояль»? Или все эти одиннадцать лет? Ждала удобного момента? Или тебя кто-то ко мне послал? Именно сейчас?

– Ничего не думала… забыть пыталась весь кошмар, лицо ваше, запах, глаза, руки липкие, жуткие.

Его глаза сузились, и взгляд, казалось, режет меня лезвиями.

– Но забыть не получилось? Вместо моих рук, глаз, волос начали мелькать доллары, а запах мутировал в аромат банкнот, не так ли?

– Нееет…нет! Не так!

– А как?

Я чуть ли не рыдала от страха и от того, что его руки сжимали мои плечи так сильно, что там точно останутся отпечатки его пальцев… синяки на моей коже. Как раньше. Божеее! Я хочу отсюда выйти! У него зазвонил сотовый, и я увидела, как злобно сверкнули его глаза. Потому что помешали. Потому что вошел в раж и получал удовольствие от моего страха. Он его заводил, я это видела.

– Да!

Собеседник что-то ему говорил, а Иван смотрел на меня. Взгляд менялся, сухой и страшный блеск потух, и появилось какое-то странное выражение, которое я не могла понять. Светлые брови нахмурились, и он поджал губы, словно сильно задумавшись, но не прекращая прожигать меня своими ужасного цвета глазами.