– И что ты о нем думаешь? – глаза дочки загорелись.

– Энни, Энни, – засмеялась мать, – кажется, кто-то кому-то понравился. И не думай, что я помогу тебе с женихом, – она шутливо погрозила пальцем.

Энн вскочила и в бешенстве зашагала по комнате:

– Ни за что! Никогда! Он такой злой, жестокий, надменный! Зачем я вообще согласилась? – ероша волосы, Энн остановилась напротив кресла, где сидела мать.

– Знаешь от ненависти до любви – один шаг, – иронично подытожила женщина.

– А от страха до любви – сто лет на крокодиле, – парировала Энн.

– Почему на крокодиле? – шепотом спросила Мис-с Левейт, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Потому что его я тоже боюсь! – дочка плюхнулась на кровать.

Мис-с Мария рассмеялась. Энн, видя, что мама развеселилась, тоже захохотала.

Отсмеявшись, Мис-с Левейт встала:

– Знаешь, милая, не всё так, как кажется на первый взгляд.

Мать погладила Энни по голове и вышла.

– Возможно, ты права… – Энн снова задумчиво поглядела в окно, а там лениво шелестели листья. Девушка снова настроилась на мечтательный лад, для нее деревья словно пересказывали друг другу какую-то сказку. Энн подошла к столу и положила на него упавшую книжку. Наступили сумерки. Фонари уже освещали улицу и с интересом слушали этот затейливый шелест.

– Я тоже хочу услышать эту историю, – вздохнула Энни, резко почувствовав одиночество. Мама! Мама, конечно, была в соседней комнате, но девушка все равно загрустила. Эти знакомые ей деревья пробудили такую тоску по своим сверстникам, что Энн кинулась к телефону.

Набрав номер старой знакомой Мэри, Энни успокоилась. Сейчас, сейчас она отвлечется и пообщается. Прозвучал первый гудок, после второго Мэри сняла трубку:

– Алло!

– Мэри, здравствуй! – девушка улыбнулась. – Это Энн. Как твои дела?

– Энни! – обрадовалась Мэри и затараторила в трубку последние новости. В собеседниках она не нуждалась, Мэри сама спрашивала и сама же давала ответ. Редкие поддакивания со стороны Энн, устраивали ее на все сто.

Прослушав часок, Энни почему-то снова загрустила. Попрощавшись, девушка повесила трубку и уселась на подоконник.

«Обычно, болтовня Мэри хоть и не просвещала, зато успокаивала. А сегодня почему-то нет.» – закрались в голову девушки грустные мысли.

Энн повернула голову – ее взгляд скользил по улице: редкие парочки, вновь, по расписанию, пробегающие спортсмены.

«Ничего интересного» – грусть затягивала все глубже.

Чувствуя, что проваливается в депрессию, Энни поспешила встряхнуться, и уже почти отошла от окна, как вдруг опять услышала мелодию. Это снова были «Грезы любви». В этот раз мотив был такой тоскливый и жалобный, что Энн опять расплакалась.

«Как такая музыка может вязаться с образом злого и жестокого парня? Музыка, его музыка выдает все его чувства! Он тоскует, плачет, его сердце, словно истекает кровью!» – сочувствуя, Анна Клер стерла соленые капли и опять прислушалась. Мелодия, роняя слезы, затихла.

Глядя в окно, девушка снова смахнула с лица слезинки:

«Я не могу бросить того, кто играет такую чудесную музыку. Я должна ему помочь!»

Скрипка погрузилась в тишину несколько минут назад, но в сердце Энни она еще звучала, отчаянно рыдая.

В соседнем доме зажглось сначала одно, потом второе окно, и вот уже весь дом засветился волшебным, как показалось Энн, светом.

Энни улыбнулась и подумала:

«Если хочешь, чтобы вокруг все осветилось, стоит, лишь первым зажечь свою свечу!»