Расставание с Никой затянулось почти на три года. Я любил сына, но жить с его матерью оказалось сложно. Я не так представлял себе семейную жизнь, если честно, и, возможно, оказался просто к этому не готов. Или дело было все-таки в Нике, в том, что она не прислушивалась к моим желаниям, не отвечала моим запросам. До сих пор не понимаю, на что я вообще тогда запал…

Даже внешне Ника очень отличалась от Мари – высокая, почти одного роста со мной, крашеная блондинка – спустя пару лет я с раздражением замечал, как отрастают корни ее волос, и этот контраст темно-каштанового и пергидрольно-белого вызывал у меня какое-то неприятное чувство. Мари, которая одно время тоже красилась в белый, никогда не позволяла себе запустить волосы до такого состояния.

У Ники были неправильные черты лица, короткий вздернутый нос и большие, чуть навыкате глаза непонятного цвета – то ли карие, то ли болотно-зеленые. Говорят, что именно неправильные лица привлекают внимание художников, но в моем случае это не сработало – я не нарисовал ни одного ее портрета, не сделал даже наброска. Лицо Ники не вызывало во мне вдохновения, не будило желания взять в руку карандаш. Да я вообще не понимаю, что на меня нашло, как я оказался с ней, как довел ситуацию до того, чем она закончилась…

Я обманывал Мари и очень боялся, что рано или поздно она все узнает. И не видел выхода, не видел возможности выпутаться, а наоборот – затягивал узел на своей шее сильнее и туже. Когда Ника объявила, что беременна, я сперва испугался, а потом в какой-то момент подумал – а почему нет, собственно? Я сразу говорил, что жениться не собираюсь, но теперь согласен был жить вместе, воспитывать ребенка. А Мари… ну, что – Мари? Подергается и смирится, куда ей деваться?

Если бы не этот дневник, я так никогда бы и не узнал, почему Мари тогда исчезла. Я приехал, как обычно, к Сереге – и нашел в комнате ключ и пустые полки шкафа, где раньше лежали вещи Мари, стояли ее туфли и какие-то еще необходимые мелочи. Я вертел ключ в руках и не мог поверить тому, что вижу – она ушла. Собрала вещи и ушла, бросила меня…

Попытка нормальной жизни оказалась неудачной и мучительной для обоих – и для меня, и для Ники. Изменять ей я начал практически сразу, даже не понимая, зачем делаю это. И в голове все время крутилась только одна мысль – Мари ушла, Мари больше не со мной. Она уволилась из больницы и пропала – телефоны не отвечали, застать ее дома я тоже не мог – или она просто не подходила к двери, не знаю. Я промучился так около полугода и снова начал посещать вечеринки, сошелся близко с Севером, с ним же и катал, используя его девок. И все это было не то, не то…

Не представляю даже, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь, если бы не та поездка в автосервис. Но, видимо, так должно было случиться, чтобы я снова обрел Мари – у нас ничего не было закончено. И, как ни странно, все не закончилось даже после того, как ее не стало.

«Пять лет я прожила… даже не понимаю, как, не помню. Все время работала – чтобы не иметь свободного времени на лишние мысли, чтобы от усталости падать дома в постель и спать без сновидений. Это отчасти помогало не обращать внимания на Голод, который накрыл меня с головой примерно через полгода после разрыва с Денисом. Искать другого Верхнего я даже не пыталась – понимала, что все эти попытки заранее обречены на провал. Слишком узкий круг, слишком хорошо знаю всех, слишком много обо мне знают…

Работала, сутками пропадала в выстроенном комплексе из автосервиса, автомойки и пары помещений для магазинов, к которым потом прибавилось отдельное здание под шиномонтаж и довольно просторный ангар для покраски автомобилей. На территории внутри комплекса сдала кусок земли под пару палаток с фаст-фудом – там теперь можно было выпить кофе и перекусить нехитрыми быстрыми блюдами.