Бенвор мысленно признал, что до этого представлял ее себе совсем иначе. Во-первых, она была уже далеко не юной девицей. Олквин мог бы дать ей лет двадцать восемь, если очень приглядеться, но не дал бы и шестнадцати, если б мельком посмотрел издали. Короткая аккуратная стрижка очень молодила пленницу, делая ее похожей на юношу. То же впечатление появлялось из-за ее костлявого телосложения, и узкая мужская одежда только подчеркивала это.

Одежда привлекла внимание капитана особо. Необыкновенно плотно и ровно сотканная аспидно-черная ткань из тончайших, идеально спряденных нитей. Незнакомый, сложный, но удивительно функциональный покрой. Изящные пряжки и застежки искусной, почти ювелирной ковки. Пуговицы из неизвестного блестящего материала. В довершение всего – высокая, крепко зашнурованная обувь из гладкой упругой кожи, с толстой ребристой подошвой, ладная и явно очень удобная.

– Да, мне тоже приглянулись ее сапожки, – прищелкнул языком Уилкас. – Для похода через лес такие в самый раз. Чудные вещицы научились делать в Анклау!

– В Анклау такого точно не делают, – заявил Олквин. – Больше похоже на заморский товар. Но в королевство давно уже не приплывали иноземные купеческие галеры.

Пленница вздохнула и приоткрыла глаза. Моргнула пару раз, привыкая к дрожащему свету свечи, и остановила взгляд на лице капитана. Глаза ее расширились и наполнились слезами. Что-то тихо шепнув, она снова впала в забытье.

– Что? – тряхнул головой Уилкас. – Что она сказала?

– Я не понял, – пожал плечами Бенвор.

– А зубки-то белые-белые, – восхищенно заметил Хоркан, пальцем отодвинув верхнюю губу женщины. – Как морской жемчуг, никогда таких не видел.

– А морской жемчуг, значит, видел? – съехидничал Уилкас.

– Видел, в детстве. На ярмарке, в Норвунде. Иноземный купец у богатой дамы по пять коров за штучку просил.

Уилкас ухватился за передний зуб пленницы и подергал его.

– Ты чего? – удивился Олквин.

– А вдруг?.. – неопределенно ответил тот.

– Ну что, может, водичкой ее польем? – предложил Хоркан.

– Не надо. Свяжите на всякий случай и перенесите в дежурку, – распорядился Бенвор. – Там и допросим.

Капитан вышел из тюремной башни первым и подождал на улице, наблюдая, как тренируют ополченцев. Хоркан вынырнул из темного проема, в одиночку неся перекинутую через плечо пленницу.

– Легкая совсем, – ухмыльнулся он и, шлепнув женщину по угловатому заду, с сожалением добавил: – Тощая, в чем только душа держится. Баба должна быть – во! – и развел растопыренные ладони, со вкусом показывая, какой ширины и округлости, по его мнению, должны быть красивые женские бедра.

В дежурке пленницу положили на топчан. Олквин похлопал ее по щекам, приводя в чувство. Попытка не удалась. Очевидно, количество сонной настойки, достаточное, чтобы свалить крупного мужчину, оказалось чрезмерным для худенькой невысокой женщины.

– Позови меня, когда она проснется, – приказал капитан Виланду и отправился отдыхать.

Олквина позвали в дежурку только через три часа. Виланд с досадой оправдывался:

– Господин капитан, да я понятия не имел, что она притворяется. Мы поглядывали время от времени, но она крепко спала, клянусь. Ну не может связанный человек так долго лежать неподвижно в неудобном положении, обязательно шевельнется. А потом пришел Микас, растолкал ее и заметил, что она плакала втихаря…

– Говорила что-нибудь? – перебил его Бенвор.

– Нет, сэр, ни слова. Но она все время так внимательно прислушивается к нам, будто хорверский язык ей едва знаком.

– Все-таки иноземка, – заключил Олквин.

– Может, из Бангии? – предположил Микас.