– Давай лучше ты ко мне! Моих нет. Соломин с бабушкой через три дня возвращаются. А отец с женой только в августе.

– Можно и так, – согласился он. – Но в шесть футбол.

Мы не виделись около двух недель, с тех пор как я раскидал документы по разным вузам и, не особо рассчитывая поступить на бюджет, свалил из города. Мама сразу объявила, что учиться я буду в любом случае, а папа ее поддержал. Они хоть и были в разводе, но продолжали общаться, как старые друзья. И в том, что касалось меня, почти всегда были заодно.

Как ни странно, результаты ЕГЭ у меня оказались вполне приличные, а вузы я выбирал без претензии на крутость. Мама хотела сделать из меня экономиста, но я решил, что лучше стану каким-нибудь менеджером, и за свое ближайшее будущее особо не волновался.

Рюкзак я разбирать не стал. Оставил на кухне. Пусть бабушка сама, когда приедет, возится. Пришлось три часа тащить его, проклиная за тяжесть и недоумевая, какой смысл в доисторическом закатывании банок и обмене ими. Одна бабушка летом мариновала огурцы, другая – по осени делала компоты, и они отправляли заготовки друг другу, словно дары дружественных государств.

В квартире стояла невыносимая жара и духота. Я распахнул окна во всех трех комнатах, и на восьмой этаж сразу ворвался суетливый шум улицы, дороги и не особо свежий, но легкий ветерок.

Я был рад, что вернулся. Я вообще в последнее время слишком многому был рад. Школа осталась позади, а других проблем еще не образовалось.

Едва успел принять душ, как заявился Трифонов в традиционных камуфляжных штанах и футболке без рукавов, из-под которой, изгибаясь, выглядывала голова большого черного дракона. С порога двинул меня кулаком в плечо и, резко отпихнув, оглядел с головы до ног.

– Какой-то вид у тебя, – он поморщился. – Чересчур довольный.

Ему я тоже был страшно рад. Кто бы мог подумать, что за пару недель успею так соскучиться по этой небрежной ухмылке и скрипучему голосу!

Тиф поднес свой локоть к моему, сравнивая цвет кожи:

– И загорел как черт.

– Целый день на улице, – оправдываясь, сказал я. – Котлеты хочешь? Мне с собой кастрюлю дали.

– Котлеты? Тащи.

Мы прошли в нашу с Дятлом комнату, и я достал из ужасной тряпичной сумки алюминиевую кастрюльку с котлетами. Бабушка Галя очень переживала, что целых три дня кормить меня будет некому.

– Греть нужно? – спросил я без особой охоты.

– Какое греть? Жара на улице, – Трифонов схватил верхнюю котлету, откусил и уселся на кровати Дятла. – Короче. Поедешь с нами завалы разгребать? У криворотовского отца знакомый по даче про нас спрашивал. Сказал, видел по осени, как мы сарай расфигачили…

Он засмеялся с набитым ртом.

Я тоже вспомнил, как ездили к Лехе Криворотову на дачу ломать старый сарай. Начиналось все хорошо, но закончилось полным беспределом. Раздолбали сарай в щепки, зато за два дня управились.

– Короче, у этого мужика то ли лагерь древний, то ли пансионат, я толком не понял, и там всё перестраивать собираются. Старые дома сносят. Нужно весь этот мусор строительный убрать, – говорил Трифонов быстро, азартно, глаза горели, и про котлету он временно забыл. – Если за три недели управимся, тысяч сто заплатит. Прикинь? Мигрантов брать не хочет, а бригаду нанимать – дорого. Я сначала думал, мы с Криворотовым вдвоем осилим, но оказалось, работы дофига и нужно еще людей подтягивать. Минимум двоих. Ну что? Как тебе? Деньги на четверых поделим. Все лучше, чем курьером. Я же теперь без мотика. Как придурок на метро катаюсь. А в этом лагере лес, свежий воздух, свобода… И никто над нами стоять не будет. Не, там сторож живет, но он к нам не полезет. Так Криворотов сказал.