Я склонилась над ее плечом и соединила порванные края, потом начала штопать, подложив с изнанки палец, чтобы не уколоть Мики. Я почувствовала, как она вздрогнула при моем прикосновении. То, что Мики все-таки доверилась мне, необыкновенно ценно. Я не сразу заметила, что она смотрит, как я штопаю.

– Еще чуть-чуть, и все, – успокоила ее я, зная, что она наблюдает за тем, как игла ходит туда-сюда по ткани.

– Где ты научилась шить? – спросила она.

– В приюте. За нас никто этого не делал, поэтому приходилось чинить одежду самой. Поначалу это занятие казалось кошмаром, я все пальцы исколола. Но со временем приноровилась. Не хотела ходить в дырявых кофтах, – сказала я, встретившись с ней взглядом, и улыбнулась. – Старалась быть чистой и опрятной.

Смутившись под внимательным взглядом Мики, я опустила глаза.

– Ну вот, готово, – сообщила я через минуту и потянулась за ножницами, чтобы обрезать нитку.

Мики погладила пальцем ровный, прямой шов. Потом ее рука замерла.

– А это что такое?

Я поджала губы. Она заметила кое-что, чего раньше на ее футболке не было. Чуть повыше, где заканчивалась штопка, теперь была вышитая мордочка панды.

– В этом месте была дырочка, – виновато пробормотала я. – Я же знаю, что тебе нравятся панды… То есть мне кажется, что они тебе нравятся, судя по брелку на рюкзаке. Кстати, он очень симпатичный.

Она подняла на меня взгляд, и я в примирительном жесте вскинула обе руки.

– Ты можешь ее срезать. Пара движений ножницами – и все.

Звонок телефона прервал мое лопотание.

«О, ты уже дома!» – сказала Анна, когда я ответила. Она хотела убедиться, что я вернулась, – беспокоилась за меня, и, как обычно, сердце у меня в груди екнуло от радости. Анна спросила, как прошел обед, и сообщила, что скоро придет домой.

Нажав на отбой, я увидела, что Мики уже надела куртку и взяла футляр. Мне очень хотелось спросить про скрипку, но я опять сдержалась. Открыла дверь, улыбаясь, и увидела, как кот прошмыгнул в дом.

– Это Клаус.

Старый кот окинул меня суровым взглядом. Я пропустила Мики вперед и, не удержавшись, погладила его. Клаус отскочил и попытался меня оцарапать. Я прижала руку к груди, сожалея, что попыталась дотронуться до него без разрешения, или просто потому, что получила такое резкий отпор прямо на глазах у Мики. Я украдкой взглянула на нее и увидела, что она на меня смотрит.

– Видимо, сегодня он не в настроении, – сказала я и нервно засмеялась. – Вообще-то, он любит играть. Правда, Клаус?

Кот зашипел на меня, оскалив зубки. Он явно оскорбился. А потом убежал вверх по лестнице.

– Иногда он может показаться злюкой, но на самом деле… на самом деле он очень милый.

– Спасибо, – услышала я голос Мики.

Я подняла глаза, но Мики уже шла к калитке.

«Нежно, Ника», – говорил мне мамин голос.

И я не знала другого способа общаться с миром.

Но, может быть…

Может быть, мир начинал понимать меня.

Силен тот, кто бережно относится к слабости других.

Однажды я прочитала фразу, которую любил повторять Фуко: «Развивайте свою законную непохожесть».

Свою непохожесть я развивала втайне от других, потому что чем старше я становилась, тем лучше понимала, что в глазах людей «нормальность» более приемлема.

Я разговаривала с животными, которые не могли мне ответить; спасала мелкие существа, которые никто не замечал; придавала значение тому, что считалось незначительным, вероятно, потому, что была уверена: даже маленькие существа, и я в том числе, могут что-то значить.

Солнце мягко ласкало листву абрикосового дерева в саду на заднем дворе. Я поднесла палец к стволу и помогла маленькой гусенице ярко-зеленого цвета перебраться до коры. Я нашла ее в своей комнате у окна и только что вернула на свободу.