– Обыденности. Я боюсь обыденности.

– Ха, это кошмар всех творческих людей? – проговорил Олег Владимирович, задорно подмигнув, будто приглашал вступить в тайное сообщество отчаянных бедокуров, борющихся с повседневной скукой.

То ли он действительно владел гипнотическими способностями, то ли просто обладал феноменальным даром располагать к себе людей, но сам не понимая зачем, я вдруг выпалил на одном дыхании.

– Я вижу странные видения! Вчера вечером, например, мимо моего дома прямо по набережной проходил синий Псоглавец! – протараторил я, вскакивая со стула и заливаясь пунцовым.

– А-а-а, такой милый, но очень грустный пес в пальто? – вспомнил холст из моей мастерской Олег Владимирович. – Да! – довольно крякнул он. – Очень и очень симпатичный персонаж. Я рад, что именно он. Твой Псоглавец мне ужасно приглянулся. А от чего же ты с ним не прогулялся? – как ни в чем не бывало спросил мой собеседник, отпивая хороший глоток чая из нарядной оранжевой кружечки.

Я так и осел, тупо уставившись на своего нового знакомого.

– Вы, что же, считаете, что это не галлюцинация?

– Ну разумеется нет! И ошиваться среди полок в секции «психология» не было никакой необходимости. Малахольных девиц только пугаешь, почем зря, – укорил меня мой великовозрастный и, судя по всему, основательно спятивший знакомый.

– А откуда вы, простите, знаете, что я с ним не прогулялся?

– Но ведь ты сбежал, как только увидел его, не так ли? – скорее констатировал, нежели спрашивал Олег Владимирович.

– Ну да, – признался я, опуская глаза в тарелку.

Олег Владимирович медленно встал из-за стола, осуждающе покачивая головой, словно бы говорил этим жестом, – такой милый молодой человек, а несчастное псоглавое создание оставил скитаться по городу в полном одиночестве. Но вслух он проговорил совсем иное:

– Ты славный парень, Витя, – продолжал он покачивать своей бритой головой, снимая с вешалки пальто и шляпу. – Я не случайно выбрал именно тебя. В твоих работах чувствуется глубина и искренность. Только у такого художника, как ты, могли получиться живые полотна. И я убежден, что в скором времени ты и без моих подсказок все поймешь.

Я вскочил из-за стола, не понимая, впрочем, для чего именно. Но Олег Владимирович мягкой и одновременно сильной рукой, легшей на мое плечо, вернул меня на прежнее место.

– Ты еще не попробовал здешний десерт. Поверь мне, это настоящая амброзия. Настенька, – крикнул он одной из официанток, – позаботься, пожалуйста, о моем друге.

В проеме тут же показалась воздушная и невозможно обворожительная Настенька с тарелочкой, на которой возвышалась пирамидкой сладкая пища Богов.

– Посиди тут еще немного, поразмышляй над тем, что есть нормальность.

– Намекаете на то, что галлюцинировать – это нормально?

– Я же говорил, то, что ты видел – не галлюцинация! Ты полагаешь, Создатель был настолько жесток, что не оставил ни одной лазейки за границу условностей?

– Я полагаю, что условности придумали мы сами, – неуверенно проговорил я, принимая у ангелоподобной Настеньки пирожное. – Только вот определить, какие из них наиболее дикие, становится все трудней и трудней.

– Абсолютно все условности нелепы по своей природе. Может, ты пока и ограниченное существо, но ты обитаешь в безграничной Вселенной. И не надо так бесцеремонно пялиться на мою внучку, – проговорил Олег Владимирович, проследив за моим взглядом.

– Э-э-э, – только и проблеял я, совершенно ошарашенный.

– Бывай, мой юный друг, – дружелюбно и бойко отчеканил Олег Владимирович, удаляясь своей выдающейся, хозяйской походкой.

Он оставил меня с тарелкой веганских пирожных и спутанными мыслями, и я еще долго смотрел ему вслед, прежде чем понял – именно такого наставника я ждал всю свою жизнь, даже если он старый, спятивший самодур.