О творческом огне неугасимом.
И осознать утрату тяжело.
Ему сейчас прекрасно в райских кущах,
Он всею жизнью это заслужил.
Нам без него судить теперь о сущем,
Но как же без него, Господь, скажи!?
Вот говорят, мол, нет незаменимых,
А Он ушел, и в мире пустота…
Давно привыкли к диалогу с Ним мы,
Он близким и родным для многих стал.
Владимир Николаич, извините,
Хоть Вы ушли, но всё же иногда
Духовные протягивайте нити
Нам в помощь через звезды и года.
27 октября 2013 г.
Одно из последних прижизненных фото В. Н. Корбакова, народного художника России, действительного члена Российской академии художеств, поэта, члена Российского союза писателей.
Памяти В. Т. Шаламова
Из золотого шлама
Острожных рудников
Посмертный бюст Шаламова
Изваян для веков.
Он доказал, не ссучась,
Как сказочную быль,
Что человечья сущность —
Не лагерная пыль.
За феней скуднодушия
Он в сердце сохранил
Язык великий Пушкина
Без книжек и чернил.
Сберег родник, живительный,
Родного языка
Для книги, удивительной,
Колымского ЗЭКА.
Когда с овчинку небо
И жизни полглотка,
Ни курева, ни хлеба —
Родного языка
Я испытаю жажду,
Томительную, слов.
И, может быть, однажды
Я их услышу вновь.
Памяти Н. В. и В. С. Железняк
Вам бы жить в Италии,
Ниночка Витальевна,
Писать бы нежные пейзажи
Под южным солнышком на пляже.
Течет в ней польских графов кровь,
Она ж в лихие дни России
Грязь стройной ножкою месила,
Деля с ней слёзы и любовь.
Отчизна мачехою злой
Была порою беспричинно,
И небо ёжилось с овчинку,
И падало из рук весло.
Тот роковой тридцать седьмой
Судьбы предательским ударом
Уже для Вас готовил нары,
Грозя тюрьмою и сумой.
И это всё испить до дна
Ей суждено в тюрьме и в ссылке,
Чтобы на Севере России
С любовью встретилась она.
Так редко одаряет жизнь:
Писатель Железняк Володя
(Был тоже властью сослан в Вологду)
Ей руку с сердцем предложил.
Эстет, философ, острослов,
Писатель милостию Божьей,
Своей судьбой с её так схожий,
Познавший горести и зло.
Она ж его уже давно
Из всех знакомых выделяла.
Улыбкой нежной озаряла
И рада стать его женой!
Военный сорок третий год,
В день Красной Армии их свадьба.
И вологодская усадьба
Их жизни изменила ход!
Им москвичам навечно стала
Родною Вологодская земля,
И в башне Вологодского Кремля
Им счастливо потом вдвоем мечталось.
Там с сорок пятого они
Как в кельи монастырской жили.
И с ними гении российские дружили,
Какие люди и какие дни!
Интеллигентский горький, тяжкий крест,
В культуре и в духовности России
Надежды почерпнув свои и силы,
Они несли знамением окрест.
И вспоминают благодарно люди
Через года о них, через века.
Пока мы помним и живём пока,
Пока набат их совести нас будит!
18 февраля 2014 г.
Читая А. Я. Яшина
Мой круг друзей – так узок он порой,
И некому излить больную душу,
Чтоб в утешенье что-нибудь послушать,
Ведь я из плоти бренной, не герой.
В минуты эти руку протяни,
Чтоб томик взять с заветными стихами,
Духовное живительное пламя
Мерцает в них, спасению сродни.
Мне с ними судный день не так уж страшен,
Я буду взыскан строго, но спасен.
В моих руках стихи, их автор – Яшин,
Он всей своею жизнью вознесен
На небеса поэзии Российской,
И возведен быть должен в лик святых
За то, что он на виражах крутых
Истории страны со смертным риском
Остался верным долгу и любви.
Он был крещен Великою войною,
Он возрождался с каждою весною,
И создавал творения свои.
Он, критик тех бездушных «рычагов»,
Как трактором, руливших всем народом,
Увидел свой народ не серым сбродом,
А Победителем, рассеявшим врагов.
Угор Бобришный был его скитом,
Он дух там укреплял в боренье с плотью,
Он возводил свой храм, как чудо-плотник,
И потому великим стал потом.
То храм бесплотный, храм незримый,