– Не пойдёшь же ты в школу с такими отметинами, – пояснил парень, но это скорее не совет, а угроза, – ладно уж, тогда хватит с него, парни, – мне ничего не оставалось, как наблюдать за их отдаляющимися фигурами.

Я пытался встать, но не мог. Глаза закрывались сами собой. Неужели, это конец? Умру, как собака, в лужи собственной крови на заброшенном складе? Теперь я понял, что у суицида все-таки есть плюсы: ты сам выбираешь, где и как тебе умирать.

Встать, нужно встать. Нужно хотя бы попытаться. Мне не… Мысли постепенно отключались. Что это? Лиам. Какого хрена? Вижу только его руки. Двуличный ублюдок. Пытаюсь вырваться из этих мерзких рук. Уж лучше тут сдохнуть! Но от каждого движения все тело охватывает нереальная боль. Никогда не чувствовал ничего подобного. Несмотря на мои старания оставаться в сознании, я все-таки упал в темноту.

Как же тяжело открывать глаза. Где я? Перед глазами все плывет. Давай же, картинка, соединяйся. Еще чуть-чуть. Это наша комната? После того, как картинка в полной четкости предстала перед моими глазами, я понял, что лежу в своей кровати.

– Очнулся? – Я узнал этот голос. Это был Андрей.

– Ага, – еле открывая рот, пробурчал я.

– Знаешь, учитывая твой длинный язык, тебе очень повезло, – я не понимал, что это в его голосе: сарказм или сострадание. Да все равно вообще.

– Ты дебил или прикидываешься? Повезло? – Он явно не дружит с мозгами. Тот факт, что на мне не осталось живого места – повезло? В вашей шараге это нормально, – я немного вышел из себя.

– Может ты и привык иметь родительскую или иную поддержку, но тут ее нет, сильные делают, что хотят и когда хотят. Посмотри на себя, ты явно будешь относиться к низшей касте. – Я не хотел слушать тот бред, что он нес.

– Ты был прав насчет Лиама. Он… Он… Ублюдок. Они… – Воспоминания заливались грязной кровью, мои кулаки сжимались до хруста от злости, от злости на него и на себя. Я даже не мог подобрать слова, чтобы описать это.

– Да ты у нас просто хороший мальчик, а все вокруг страшные мерзкие ублюдки, так? Да как ты смеешь так о нём говорить? – Я не мог поверить, что слышу это от него. Не он ли пытался мне сказать, чтобы я прекратил общение с Лиамом? Что вообще здесь происходит? Это раздвоение личности?

– Но ты же сам мне говорил…

– Я тебя лишь предупреждал. Ты живешь здесь всего пару дней, но я уверен, что твоя жизнь успела стать адом. А он здесь с пяти лет! Ты и понятия не имеешь, что у него в голове, что он пережил! Уверен, тебе и в страшном сне не приснится то, через что ему пришлось пройти, – потом тише, почти шепотом, – странно, что он… – Андрей замолчал.

– Что странно? – Я пытался въехать хоть чуть-чуть в то, что здесь происходит.

Он ничего мне не ответил, словно не слышал.

Мне должно было стать легче? Внутри все режет от предательства. От обиды на то, что я сам виноват в своей боли. Скорее всего я воспринимаю это так лишь потому, что раньше меня никогда не предавали, да и не били вообще. Но правда в том, что я ведь и не думал о Лиаме, о том, что у него на душе.

– Он лишь приспособился к жизни здесь. И тебе советую, а то так и подохнешь, в прямом смысле этого слова. Он каждый раз не будет тебя на руках нести до постели. – Его голос стал более грубым.

Я хотел ответить ему, но не знал, что. Все мысли переворачивались с ног на голову. Я не мог сосредоточиться на чем-то одном. Короткие реплики, образы постепенно всплывали в разуме, не давая конкретной информации. Я впервые не знал, как мне поступить. Опять темнота поглотила меня, успокаивая столь напряженное тело.

Когда же утром я открыл глаза, в комнате уже никого не было. Видимо, все на учебе. С пятой попытки мне все же удалось встать. Кое-как я доковылял до зеркала. Испугавшись собственного отражения, я слегка вскрикнул. Боже… Это вообще я? Я не мог поверить, что вообще возможно так изуродовать человека. Все лицо было в синяках и ссадинах. А около носа была хаотично засохшая кровь. Красавчик! Ничего не скажешь. Я поднял футболку. Лучше бы я этого не делал. На белой коже гармонично виднелись огромные багровые пятна, застилая почти всю поверхность кожи. Но я же отстоял свою честь? Ведь так? Значит, он меня больше не тронет. Ха! Я проиграл вчерашний бой, но войну-то выиграл я!