Поразительно, с какой лёгкостью можно из лужи подтаявшего желе снова стать человеком, если хоть раз проспать двенадцать часов подряд. Эффект получился бы ещё более фантастическим, если бы всё это время Нику не мучили кошмары. Их не случалось уже так давно, но теперь они снова вернулись и не намерены были её так просто отпускать.

Она заперлась в доме на всю неделю, не решаясь выйти дальше крыльца, боясь, что снова увидит поблизости незнакомое лицо или тонированный автомобиль где-нибудь поблизости. И всю эту неделю один и тот же сон преследовал её.

Ей снилась её старая квартира. В ней было темно. Только свет неоновых вывесок с улицы падал из окна на большой, набитый вещами рюкзак, валяющийся на полу. Вся мебель была словно выпотрошена. Пустые шкафы, тумбы, ящики стола – всё вывернуто, выкорчевано, на полу – настоящий хаос из обрывков проводов, мусора, кусков железа и разбитого стекла. На кухне натужно гудела микроволновая печь. Что-то щёлкнуло, хлопнуло, и за прозрачной дверцей вспыхнула искра. Одна, а за ней другая… За входной дверью послышались тяжёлые шаги. Они приближались угрожающе медленно. Микроволновка загудела сильнее. Внутри уже начался настоящий фейерверк. С каждым новым взрывом сердце Ники билось всё быстрее. Шаги в коридоре теперь звучали, как удары, от которых дрожал весь дом. Шаг – и стены затряслись, шаг – и посуда полетела со стола… Хлопки из микроволновки стали похожи на выстрелы. Оттуда начал идти дым. Выхода не было. Прятаться было поздно. За окном – пять этажей до земли, а за дверью – тот, кто сразу же убьёт её, как только она выйдет за порог. Ей только и оставалось, что стоять на месте и смиренно ждать своей участи, глядя на то, как языки пламени начинают вырываться наружу. Дыхание перехватило, тело покрылось холодным потом, пульс оглушающе стучал прямо в ушах… Нет, это стучали в дверь. Громко, ритмично. Не из вежливости, а чтобы предупредить: сейчас всё будет кончено. Шагов больше не было. Стук прервался. Микроволновка прекратила шуметь. Охваченная огнём, она только жалобно запищала напоследок.

Сон повторялся каждую ночь, но никогда не заканчивался. Он обрывался в том же самом месте, оставляя Нику в этом подвешенном состоянии беспомощности, в ожидании неизбежного. Это было хуже всего. Как временная петля, как неупокоенная душа, застрявшая между мирами из-за какого-то неразрешённого дела. Её лимб, её личное чистилище. И пусть тело было в полном порядке, нервам требовалось время, чтобы восстановиться после такого «отдыха». И всё ради того, чтобы следующей ночью снова вернуться в этот проклятый сон.

Порочный круг прервался погожим воскресным днём. Двор Джефферсонов был полон жизни, в воздухе повсюду витал запах приправ, жареного мяса и свежих овощей с фермерского рынка, издалека доносился заливистый смех соседских детишек, носящихся друг за другом кругами, и весь мир вдруг снова обрёл краски. Следовало сделать это раньше, выйти из своей берлоги и просто вспомнить, какими радостными могут быть самые простые вещи вместо того, чтобы запирать саму себя в иллюзорном кошмаре.

Мистер Джефферсон и правда оказался в полном порядке, за исключением небольшой ссадины на лбу, но пара швов волновала его куда меньше, чем помятая машина. То, какими эпитетами он наградил страховую компанию, можно было смело записывать на случай, если когда-нибудь захочешь произвести на кого-то неизгладимое впечатление изощрёнными ругательствами. Мэри только кивала, молчаливо поддерживая мужа, но с её губ не сходила умильная улыбка.

Кайл заблаговременно сбежал в город, предпочитая «унылым взрослым посиделкам» тусовку с одноклассниками в торговом центре. Его можно было понять. Что делать подростку в компании родителей, их друзей, трёх шебутных восьмилеток и милой пары пенсионного возраста?