На губах Иргиль появляется улыбка.

– Я же говорила, тебя уже ждут.

Хочется спросить «откуда ты знала», но я останавливаю себя. Глупо спрашивать об этом ведьму.

Поднимаюсь и улыбаюсь ей в ответ.

– Ладно, не буду пытать тебя, что там за наглец, а пойду открою.

Натягиваю рубаху и, подойдя к двери, откидываю щеколду. В открывшуюся щель вижу конопатый нос какого-то парня.

– Калида велел сказать. Приходи, дело срочное!

На это в голове вспыхивает только одна мысль:

«Все уже знают! Вот деревня!»

Пацан ответа не ждет. Спрыгнув с крыльца, он уже скрылся в кустах, а я все еще стою в дверях. Очарование ночи закончилось, и наступил обычный прозаический день. Что сказать сейчас Иргиль, и как нам быть дальше?! Это те вопросы, на которые не хочется отвечать, потому что на них нет простых ответов.

Возвращаюсь в комнату. Иргиль уже встала. На ней тонкая исподняя рубаха, сквозь которую просвечивает ее обнаженное тело. Она протягивает мне мою одежду.

– Одевайся и иди! Не говори ничего и о нас голову не ломай, все сбудется так, как того пожелает судьба.

Сейчас она уже не такая, какой была минуту назад, сейчас на ее чертах уже вновь застыла та жесткая маска человека, который всегда готов к самому худшему.

Беру одежду, молча одеваюсь, и уже в дверях оборачиваюсь к ней.

– Я вернусь, как только смогу.

В ответ на ее губах появляется легкая усмешка, от которой мне ничуть не становится легче. Захлопываю дверь и, слетев с крыльца, направляюсь к воротам острога. Шагаю быстро, но свернув на соседнюю улицу, резко останавливаюсь.

Чуть впереди, прислонясь спиной к забору, стоит Калида.

С одного взгляда понятно – мог бы дойти сам, но предпочел послать мальчишку. Это такое у него проявление субординации, не захотел ставить меня в неловкое положение.

«Тоже мне дипломат!» – Беззлобно ворчу про себя и направляюсь к нему.

Тот как ни в чем ни бывало здоровается и тут же докладывает.

– Помнишь того дана, что Иргиль выходила? Ты еще его с Путятой в Ревель отправил?

Вопрос праздный, конечно я помню, как в начале лета послал Эрика Хансена вместе с купцом Путятой Заречным в Ревель, дабы товар наш там показали, да провентилировали общую обстановку. Какие настроения у датчан и все ли довольны заключенным год назад договором с тевтонами. В неизбежных будущих столкновениях с Орденом такой союзник, как король Дании, оказался бы не лишним.

Поскольку вряд ли Калида сомневается в моей памяти, я не отвечаю, а просто требую продолжения.

– Ну и…?!

Мрачный взгляд Калиды в ответ.

– Так вот вернулся он…

Короткая пауза, чуть не заставившая меня взорваться, и весьма выразительное продолжение.

– Один! Говорит, что Путяту, всех людей его и товар епископ Дерпта задержал. Всех наших в железа заковали, а дана отпустили. Думали, у них останется, а он вишь сбежал да к нам воротился.

Последние слова он уже договаривал на ходу, потому что я, не дожидаясь конца рассказа, развернулся и зашагал к причалу. Не отставая, Калида как ни в чем ни бывало продолжил.

– Лодка и стрелки ждут. Вчера я их отпустил, чего им зря дожидаться, коли ты все равно не придешь, а с рассветом все уже на причале.

В полном составе дума собралась лишь к обеду. За это время я успел опросить Эрика. По его словам, получалось, что причин для нападения не было. Они даже в Дерпт не заезжали. Караван остановили кнехты епископа и привели в город. Там предъявили, будто транзитная пошлина не уплачена, а когда Путята стал спорить, то на него с кулаками кинулись. Наши люди вступились, тогда досталось уже всем. Били без разбору, а когда натешились, то заковали в железо, да в подвал уволокли.