Похоже, я ошибалась на его счет. Совсем чуть-чуть. Разумеется, это не означает, что теперь он мне нравится.

– Думая, что тебе нечему учиться у других, ты лишь проиграешь, – добавляет он, изящно поднимаясь на ноги. – Я был бы рад посоревноваться с тобой в этом турнире. Очень жаль.

Когда он исчезает в кухне, относя наши тарелки, я вдруг осознаю, что испытываю разочарование, закравшееся в мое сердце.

И правда: очень жаль.

На этой неделе у Левия два выходных. Первый из них мы проводим, запершись в номере с включенным на полную кондиционером. Он начинает понимать, как применять на практике то, чему я его учу, пусть даже он по-прежнему слишком много думает, что приводит его к ошибкам, присущим новичкам.

Пока я заставляю гостиную своими свежеприобретенными холстами и собственной живописью, которую повсюду таскаю за собой, Левий проводит вечера за разбором игровых привычек своих оппонентов. Он анализирует стиль их игры, то, как кто блефует, и соответствующим образом адаптирует к этому собственную игру. Должна признать, это впечатляет. Пусть он и говорит, что родился без этого таланта, все же он невероятно изобретателен. Но самое главное: он чертовски хитер.

Левий из тех игроков, увидеть которых за своим столом хотели бы только мазохисты. У него лузово-агрессивный стиль игры: он постоянно рискует и часто повышает ставки, словно сумасшедший – и таким бы он и был, будь он любителем. Но его опыт превращает его в опасного соперника. Всякую ситуацию он держит под контролем, движется в нужном ритме на каждой стадии хода и с легкостью может запутать своих оппонентов, их самих читая как открытую книгу.

Мне уже довелось увидеть, как люди держатся от него подальше, словно от чумного, и в этом они правы.

Как-то раз вечером я возвращаюсь из сауны – да, в этом отеле есть своя сауна, – планируя предложить ему поужинать в городе. Из его комнаты доносится включенный на полную катушку хеви-метал. Он что, устроил вечеринку без меня?

– Что происходит? – спрашиваю я у Томаса, который сидит на кухне и в одиночестве ест.

Тот ведет себя так, будто меня не существует. Я не сдаюсь, поскольку терпеть не могу, когда меня игнорируют, но он делает вид, будто слышит какие-то голоса, но саму меня не видит. Я показываю ему средний палец и начинаю издеваться, делая вид, что меня тошнит:

– Очень смешно, Крис. Почти так же смешно, как первый фильм про Тора.

Мне едва удается уклониться от метко брошенной им ложки. Ну и псих же этот парень. Я подхожу к комнате Левия и, заинтригованная, открываю дверь. Он в одиночестве сидит на полу напротив кровати, сосредоточившись на картах. Он не слышит, как я захожу, даже когда я во весь голос окликаю его по имени. Я выключаю музыку, и это наконец привлекает его внимание.

Он удивленно распахивает глаза, замечая перед собой мои ноги, и снимает с головы наушники.

– О, ты тут.

– Это что за хрень? – спрашиваю я, чувствуя, как горят барабанные перепонки. – И прежде чем ты ответишь, я хочу, чтобы ты знал: я не могу выйти замуж за фаната Мэрилина Мэнсона, даже если это не по-настоящему.

Он наверняка думает, что я шучу, но я предельно серьезна.

– Если честно, я предпочитаю оперу. Моя мама просто обожает Сергея Прокофьева. Знаешь о нем?

Я отрицательно качаю головой, удивляясь его внезапному откровению. Его ностальгический взгляд застает меня врасплох, а сам Левий в это время слабо улыбается и бормочет:

– Это русский композитор и дирижер. В тридцатых годах двадцатого века он сочинил балет по пьесе «Ромео и Джульетта». Всегда хотел сводить на него маму.

– Так почему не сделаешь этого?