5.4. Самоубийцам
Пейзаж в одном затянувшемся сне мог притвориться любым фиолетовым лугом, поросшим фиалкой, ромашкой, люцерной. И в этих свеченьях разросшихся трав творились пиров веселенья мурашек, пингвинов и птичек. А дождь волглоокий косицами северных струй нас щекотал, и все поцелуи твои не утоляли желанья. И знала я сразу, что действие это к разлуке…
Сейчас смешно об этом говорить, но когда я открыла глаза, то всеми фибрами души ощутила, что сон в руку. Поэтому я надела на голову мешок и прыгнула в прорубь. После того как меня вытащили, я долго не могла понять, зачем я совершила столь глупый поступок, так как мне вдруг стало почти ясно:
– Настоящее лучше Прошлого;
– Есть не Любовь, а множество любовей;
– От будущего ничего ожидать не стоит;
– Нельзя долго скорбеть, когда кто-то уходит или что-то проходит;
– Явь – все, сон – ничто.
Глупость же моя произошла из-за излишней торопливости. Я надела на голову не мешок, а наволочку (мешка под рукой не оказалось) и прыгнула в прорубь не вниз головой, а вниз ногами (было холодно и очень страшно). При ударе о воду наволочка слезла с головы и надулась, как воздушный шар. Мои руки инстинктивно вцепились в наволочку (видно, я была все-таки здорово не в себе), из-за чего я не тонула, а плавала в проруби, пока меня не вытащили. Свою ошибку я уже вряд ли смогу исправить, так как давно живу с семьей в Калифорнии. Здесь нет проруби, здесь круглый год одно только лето.
6. Адаптация случайностей
Если в каком-нибудь месте найдешь, то в этом же месте и потеряешь. А если найдешь и не потеряешь, то в другом месте потеряешь и обязательно не найдешь.
7. О дикой радости и глубокой печали
>(Из дневника моей подруги Соньки, отрывки из которого она зачитывает мне в редкие минуты душевного расположения)
В дикой радости есть что-то варварское, даже сатанинское. Особенно если она возникает непонятно откуда. Как будто бы крупная сильная рыба ударит хвостом по сомнительному узору моих внутренностей, задев чакру манипуру, и я уже не я, а нечто совсем другое. Приходится скрывать превращение от окружающих, сидеть тихо и смирно, притворяясь все той же, им хорошо знакомой. А на деле хочется взять острый нож или финку и тыкать в деревянный стол в сладостном восторге или подойти к двери своего туалета и вырезать на ней нецензурное слово. В эти минуты я обращаюсь к дьяволу, прошу его вынести меня на то место, где тысячи голых тел мучают себя любовными судорогами. Откуда это у меня? Я не такая, ведь я верю в Бога и часто обращаюсь к нему, когда испытываю глубокую печаль. Прошу у Бога живительной водички. И не было еще ни одного случая, чтобы он отказал. Бог приоткрывает небо и наливает мне в широкую чашку водички легкого цвета из большой бутылки. Он может быть разным, но совсем не похож на того, которого изображают на иконах. Чаще всего Бог небольшого роста, толстенький и лысый, только на висках и по периферии затылка растут седые курчавые волосы. Его водичка всегда спасает меня, дает веру. Но самое интересное не это. Мне кажется, что он знает, к кому я обращаюсь в минуты дикой радости. Более того, мне кажется, что Бог с ним общается. Но не напрямую, а опосредованно через меня или даже все человечество, магически меняя глубокую печаль на дикую радость и наоборот.
8. О поэзии
Когда я читаю «Сестру мою – жизнь», мне чудится, что летаю. Над землей и собой. Становлюсь неким существом с множеством прозрачных крыл. Но то и не крылья, а тихие лепестки жизни. Так и летаешь от одной складки времени к другой. Это похоже на новые пробуждения, на переходы от энной фазы бытия к эн плюс первой. Отсюда и наслаждение чтением, появление проговариваний, течение мыслей вслух. Что это за странный процесс? И его нельзя оставить без объяснения. Мне кажется, мы помним лучше всего то, что поэтично. И наоборот, – то, что поэтично, мы и вспоминаем, даже если оно и не происходило. Непонятно? Тогда – вот эта история, рассказанная одним моим знакомым.