Ещё у Элиота были тонкие, будто выточенные из мрамора, на удивление правильные, как у церковных скульптур, черты лица. И бледные губы, по которым хотелось провести пальцами – Грегори и сам не знал – зачем, и боялся себе признаться в том, что хотел бы коснуться их совсем иначе, не пальцем, а языком. Проникнуть в тёмную складочку, скрытую между ними, и… Грегори не знал, что потом. Чувствовал только, что когда он поддаётся подобным мыслям, в паху нарастает незнакомый приятный жар.

Элиота нельзя было отдавать, и нельзя было позволить убить – это Грегори чувствовал интуитивно и словами объяснить не мог. Но для того, чтобы продвинуть своё решение, у него хватало других слов, которые он умел использовать в нужном месте и в нужное время. В конечном итоге сенешаль не отказывал ему ни в чём и никогда.

Грегори сидел над пленником долго, возможно, несколько часов, и сидел бы ещё столько же, если бы полог шатра не был откинут, и в проёме не показался один из рыцарей Тизона, сэр Джордж.

– Вас хочет видеть сэр Тизон, – сообщил он.

Грегори бросил последний взгляд на мальчика, лежащего перед ним, и, вставая, в последний раз легко провёл кончиками пальцев по его щеке – так, чтобы не заметил сэр Джордж.

– Иду, – сказал он и прокашлялся, обнаружив, что голос его охрип.

Сэр Тизон сидел на открытом воздухе за дорожным дубовым столом и перебирал карты прилегающих земель. Услышав шаги, он лишь на секунду поднял голову, кивнул и снова опустил глаза на стол.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Тизон, когда Грегори приблизился к нему вплотную.

– Хорошо! – ответил Грегори тут же. Инстинктивно повёл плечом, проверяя ушибленный бок, и тут же скривился от боли.

– Рыцари Томас и Свон сопроводят тебя обратно в Бро.

– Но…

– Пленника вы возьмёте с собой. Его нужно немедленно доставить к сэру Генриху. И прежде чем ты продолжишь возражать – судьбу шотландца будет решать он.

Грегори насупился. Он не ждал, что дядя примет решение в его пользу – тут дело обстояло куда хуже, чем с сенешалем Тизоном.

– По крайней мере, его не убьют? – мрачно спросил он.

Сенешаль бросил быстрый взгляд на него и повторил ровным голосом:

– Судьбу пленника будет решать барон.

– Регент, – поправил Грегори ядовито.

Тизон ничего не ответил на этот выпад.

– Всё, – холодно закончил он. – Можешь взять лошадь убитого сэра Торвальда. И пленника повезёшь с собой.

Грегори мрачно кивнул и, развернувшись на пятках, направился обратно в шатёр.

Всю дорогу до замка пленник не приходил в себя. Не обращая внимания на ядовитые смешки рыцарей, охранявших его, Грегори осторожно усадил его в седло перед собой, будто девушку, и всю дорогу старательно придерживал голову Элиота, которая норовила съехать вдоль плеча и повиснуть у него на руке.

Тело пленника было тёплым, и от осознания того, что тот находится в его руках, хотелось улыбаться.

Мысль, что всё-таки не совсем он взял Элиота в плен, и если бы не сэр Тизон, то, скорее всего, сейчас это он лежал бы у Элиота на руках – если бы вообще не был убит на месте – приходила Грегори в голову, но тут же вылетала из неё. В конце концов для того и нужен был сэр Тизон, чтобы его защищать.

Мысли юного Вьепона омрачало, впрочем, то обстоятельство, что ему и его пленнику предстояла встреча с наместником Генрихом. Можно было бы сказать дяде, что сенешаль приказал оставить пленника Грегори – в конце концов, какая разница, что станет с одним-единственным мальчишкой, взятым в плен? Однако в том, что Генрих не слушал сенешаля, Грегори неоднократно убеждался сам. Скорее наместник мог бы специально сделать наоборот, чтобы доказать, что в замке правит он. То же касалось и любых просьб самого Грегори – Генрих, очевидно, осознавал шаткость своей власти. Он не был особенно популярен ни среди крестьян, ни среди рыцарей, и это делало его неуравновешенным и подчас излишне жестоким.