– Я все же рискну. Что надо подписать?

Я молча распечатала ему договор. Кирилл, не глядя, в нем расписался. Без вопросов капнул кровью на особое приложение.

– Специалист, который будет работать, над вашей проблемой, находится в кабинете номер три.

Вашников кивнул и вышел в коридор.

Я встала с кресла, подошла к окну.

На улице было тоскливо и хмуро. Ветер гонял по тротуару опавшую листву и грязные целлофановые пакеты. Где-то вдалеке громко гудела машина.

В тот день была точно такая же погода. Так же дул ветер, так же летала над землей серая жухлая листва. А вместо гудка клаксона был скрип. Скрип деревянной балки, через которую я перекинула веревку, чтобы потом затянуть на своей шее петлю.

За моей спиной хлопнула дверь. Я обернулась и увидела Вашникова. Он быстрым шагом подошел к моему столу и шлепнул на него листы договора.

– Я вспомнил! – возбужденно произнес он. – Вспомнил, где вас видел!

– И где же?

– На кладбище! Вчера я пришел туда, чтобы навестить могилы родителей, и обратил внимание на памятник одного старого захоронения. На нем была фотография женщины, молодой и очень красивой. Сторож сказал, что эта женщина совершила суицид. Повесилась или утопилась. Давно, почти полвека назад.

– Вы считаете, что эта женщина – я?

Парень осекся. Потом забавно моргнул и густо покраснел.

– Простите, пожалуйста, – пробормотал он. – Я – дурак, да? Конечно, дурак. Несу какую-то ерунду… Просто…Та женщина была на вас очень похожа. Один в один. Такие же глаза, такой же нос. Даже прическа такая же. Представляете, какое совпадение? Но ведь она давно умерла, а вы живы…

Я грустно улыбнулась.

Кирилл глубоко вздохнул и придвинул мне свои бумаги.

– Знаете, я не буду пользоваться услугами вашей фирмы. Могу я аннулировать контракт?

– Можете.

– Что для этого нужно?

– Ничего. Достаточно одного вашего слова.

– Тогда порвите его, гелла. Он мне не нужен. Кстати. Я вспомнил кое-что еще.

– И что же?

– Я знаю, кто такие геллы. В древности на острове Лесбос так называли женщин, умерших насильственной смертью. Местные жители верили, что те превращались в вампиров, или оставались не упокоенными духами.

Я снова улыбнулась. Парень улыбнулся в ответ и пошел к выходу.

– Кирилл!

Он обернулся.

– Как звали женщину, чей памятник вы видели на кладбище?

– Ее звали Людмилой. Фамилию, к сожалению, не помню.

Я кивнула. Когда за Вашниковым закрылась дверь, я сгребла в кучу листы и с наслаждением разорвала их на мелкие части. В комнате в тот же миг стало светлее.

Я обернулась к окну и увидела снег. Он летел из темных свинцовых туч пушистыми свежими хлопьями, а в небе сияла широкая серебряная полоса, похожая на длинную извилистую дорогу.

Из моей груди вырвался вздох.

Все, работа окончена. Пора отправляться в путь.

Опавшие листья весело шуршали под ногами. Солнце плясало на них золотистыми бликами, и от этого они выглядели еще ярче и наряднее.

– Неужели нельзя было убрать этот мусор? – Тополева, как всегда, была недовольна.

– Вика, это осенний лес, – заметил идущий впереди Витя Белов. – Здесь есть опавшая листва, и это нормально.

– Вообще-то это заповедник, – поморщилась наша однокурсница. – Сюда приезжают туристы, а значит, должен быть какой-никакой сервис. Знаете, чего я не понимаю? На кой черт нас привезли на эту экскурсию, если мы не биологи, а юристы?

– Чтобы мы оторвались от смартфонов и погуляли на свежем воздухе, – пожал плечами Белов. – А вот на кой черт сюда приехала конкретно ты, я не знаю. Сидела бы дома, если тебе не нравятся лесные прогулки.

Я спиной почувствовала, как Тополева закатила глаза. Даже ежику понятно, зачем звезда нашего курса отправилась в заповедник пачкать свои белоснежные кроссовки. Дело в том, что сюда отправилась другая звезда – Костя Лепницкий. Как по мне, это было гораздо удивительнее.