– Толково излагаешь, Ершов. Хочешь в Москву?

– Так точно, товарищ генерал армии!

– Будет тебе Москва, Ершов, – пообещал Воротников. – Я тебя обязательно разыщу.

Увы, через несколько секунд он напрочь позабыл про понравившегося ему полковника медицинской службы, потому что, пройдя до конца коридора и свернув за угол, увидел первый труп. Это был молоденький часовой с таким детским лицом, что его можно было принять за школьника, надевшего военную форму. Его стриженная под ноль голова влипла в лужу цвета загустевшего варенья. Рядом валялся автомат.

– Почему он не стрелял? – глухо спросил Воротников, отводя взгляд от несчастного мальчика. – Ответит мне кто-нибудь, черт подери?

В офицерской толпе произошла короткая возня, завершившаяся тем, что вперед был вытолкнут сверхъестественно румяный капитан в куцем зеленом плащике. Он был здесь единственным, носившим фуражку нормального размера, и явно страдал, терзаемый комплексом неполноценности. Представившись командиром части, несшей боевое дежурство на объекте, он замер, превратившись в бледную восковую фигуру с остекленевшими глазами. Переборов желание двинуть его кулаком в тупую физиономию, Воротников стал задавать вопросы и услышал, что, по всей видимости, часовой Дыбченко не открыл огонь по той причине, что видел перед собой хорошо знакомого человека.

Та же история появилась в самом хранилище № 5, где были обнаружены трупы двух солдат и одного сержанта. Их расстреляли в упор, о чем свидетельствовали обугленные пулевые отверстия на одежде. И до того, как прозвучала автоматная очередь, никто из троих не заподозрил неладного, потому что в руках убитых были ложки, банки тушенки и ломти хлеба.

– Старослужащие, – пролепетал капитан, словно это объясняло тот факт, что парней убили в тот момент, когда они перекусывали на вверенном им объекте.

– Много тут хранилось? – спросил Воротников, обводя взглядом пустые стеллажи, установленные вдоль стены небольшого помещения.

– Десять контейнеров, – ответил капитан

– Большие?

– Размером примерно с флягу.

Последнее слово вызвало у Воротникова определенные ассоциации.

– А ты где был, капитан? Пьянствовал, небось?

– Боже упаси! – ужаснулся капитан.

– Бог у тебя один, – наставительно изрек Воротников. – Главнокомандующий Вооруженными силами России. И херувимы иже с ним, то бишь непосредственное командование.

В свите зашептались, запоминая высказывание, чтобы впоследствии повторять его перед подчиненными. Сдерживая довольную улыбку, Воротников хотел было произнести еще одну крылатую фразу, когда тревожная мысль вспыхнула в его мозгу: «А что, если эти проклятые контейнеры с микробами перевернули или разбили? Что, если он сам и собравшиеся вокруг него офицеры уже получили смертельную дозу, и в их организмах идет необратимый процесс, который завершится летальным исходом?»

– Из чего сделаны эти фляги… контейнеры? – осведомился он.

– Сверхпрочный сплав, – сказал полковник, фамилия которого вылетела из головы Воротникова. – Внутри ампулы из специального стекла.

– А не могли ли злоумышленники распылить ботулин…

– Ботулинический токсин, – поправил командующий округом и запоздало прикусил язык.

– …распылить ботулин здесь? – закончил мысль Воротников, награждая подсказчика испепеляющим взглядом.

Сопровождающие удрученно переглянулись и стали незаметно принюхиваться.

– На всякий случай все помещения были обработаны специальным химсоставом и тщательно проветрены, – доложил капитан в плащике.

Хвалить его Воротников не стал. На объекте погибло семеро военнослужащих, а один бесследно исчез. Капитану светил трибунал, и выгораживать его Воротников не собирался. Трупы ему смотреть тоже расхотелось. На то имелись следователи военной прокуратуры и прочие специалисты. Его интересовало одно: кто расстрелял охранников хранилища и куда делись смертоносные контейнеры.