»

Стоило лису увидеть второй рисунок, и сердце замерло у него в груди.

Это был портрет молодой лисицы, обыкновенной на любого другого зверя, но только не для Ника: эту мордочку, эти глаза он сам нарисовал когда-то на своем сердце.

Подпись гласила: «Катлин. Цыганка. Моя самая первая ипостась. Родилась на юге Франции. Названа в честь матери, которая вскоре бросила дочь и мужа, сбежав с цыганом из другого табора. Катлин так и не смогла простить мать, поэтому мечтала о более-менее стабильной жизни. Когда юнец Николя, красивый и несерьезный, как его отец, пообещал на ней жениться… Нет, она его ждала. Она очень верила, но с каждым годом, с каждым днем эта вера таяла. Но когда Николя вернулся в ее жизнь, богатый и прекрасный, она соврала, что уже замужем. Она спасовала, она боялась испортить лису жизнь. Если он богат, зачем ему какая-то цыганка?.. Катлин прожила довольно долгую жизнь и покинула сей бренный мир, вернее, сие несовершенное тело, почти в шестьдесят. Весь табор считал ее сумасшедшей, помешавшейся от несчастной любви. И только мы знаем правду, Николя, ты и я: когда в нашем сердце угасает любовь, мы засыпаем. И лишь новый свет любви способен нас разбудить»

Лис несколько раз перечитывал эти строчки, раз за разом, и в его собственной голове вспыхивали воспоминания, одно ярче другого. Катлин, которую он веками жаждал забыть, пришла к нему снова ниоткуда, такая же легкая и прекрасная, как была.

***

Конец 15 века, Франция

Рыжий лис с желтыми глазами сорвал белый, будто фарфоровый ландыш, на лепестках которого еще блестели жемчужинки росы. Было ясное утро; солнце – большая золотая птица, – еще не успела взлететь совсем высоко, чтобы осушить на траве и цветах ночные слезы луны.

– Николя! – послышалось из-за деревьев, оттуда, где примостились цепочки кибиток и доносился запах костров. – Николя, где ты?

Голос был звонкий и принадлежал юной худенькой лисичке в синем платье.

– Я здесь, Катлин!

– Где?

– Здесь, Катлин, здесь! – отозвался лис, пряча ландыш за спину.

– А я уж думала, куда ты запропастился, – делано сердито сказала подошедшая лисичка, сминая весеннюю траву босыми лапками.

– Искал тебе подарок! – серьезно ответил Николя.

– Подарок? В лесу?

– Да. Смотри!

Лис протянул Катлин драгоценную находку.

– Первый ландыш в этом году, такой же нежный и красивый, как ты!

– Ну ты скажешь! – смутилась лисичка и приколола цветок к корсажу. – Я – просто цыганка, а это – просто цветок.

– Нет, не просто. Это – моя к тебе любовь. Помяни мое слово, когда-нибудь именно ландыш станет символом счастья!

– Ай, еще один предсказатель на наши головы!

– И нечего смеяться!

– Ах, нечего? Тогда погадай мне! Ну, давай!

Катлин протянула переднюю лапку. Лис погладил ее ладонь пальцами и начал тем же тоном, каким говорили в таборе все лисицы, умеющие гадать:

– Ну-ка посмотрим… Линия жизни широкая, как река – это значит, ты сильная. К тому же, она двойная – это сулит успех и богатство. Ой, ты посмотри! Ай-ай-ай, с ума сойти…

Николя поцокал языком, и Катлин насторожилась.

– Что?

– Твоя лапа уже в моей лапе, а я даже не просил – значит, ты, хочешь или нет, будешь моя.

– Дурак! – вскрикнула лисичка и отняла лапу.

– Сегодня я пойду к твоему отцу, – серьезно сообщил Николя.

– Ты итак ему с детства глаза вечно мозолишь – там твой золотой хвост мелькнет, тут, здесь Ник напроказничал, там набедокурил.

– Это давно было. А нынче я жених, ты невеста, и мы поженимся с тобой по цыганскому обычаю. Буду я богатый, и куплю тебе все, чего не попросишь: и жемчужные бусы, и коралловые серьги, и вообще все. Будут у нас лисята – мальчик и девочка, а лучше мальчик и две девочки, чтобы в семье было три красавицы вместо двух, и умрем мы в один день… Нет, мы никогда не умрем. Я даже на тот свет тебя не пущу, так ты мне по нраву.